— А вот он вас похоже знает, — медленно протянул Любимов. — Не подскажете, где он сейчас может находиться?
Я сейчас аж немного растерялся. Это он так намекает, что парень, который всучил мне кейс с младенцем, который формально правит Царством Болгарским, ударился в бега? Вот это поворот. Япнуться можно, как говорят местные. Откуда они вообще узнали, что я с ним контактировал?
— Мой клиент уже сказал, что не знаком с ним, — сухо проговорил Виталий. — Естественно, он не может знать, куда делся этот неизвестный.
— Вадим Гызанов его зовут, — не отрывая от меня взгляд заметил служащий. — И мы подозреваем, что он замешан в недавнем перевороте. После которого, хочу заметить, внешняя политика Царства Болгарского до сих пор находится в состоянии крайней нестабильности.
И смотрит так по-доброму, сволочь, но вместе с тем угрожающе. Даже не знаю, как такой взгляд описать, чтобы понятно стало. Вот и столкнулся я с реальным профессионалом. Это не контрразведчик, который тогда на беседе с Ясовым и полковником присутствовал. Тот напоминал зажравшегося дебила, который протоптал себе дорожку наверх и уверовал в собственную исключительность. Этот — совсем другой.
— Так это, — изобразил я замешательство. — И чё?
Играть тупого, так до конца, правильно? Я дарг в конце концов. Местные их особо не жалуют.
— А то, что до границы Царства Болгарского, если под Мглой, всего ничего, — отечески улыбнулся мужчина лет пятидесяти, сидевший напротив. — И живой транспорт у вас есть. Да и мозгов достаточно. Знаете-ли, не каждый дарг способен общий язык с гоблинами найти и газету запустить.
— Дискриминация, — тут же влез Виталий. — И расизм. Я подам заявление в Надзорную Палату.
Брови офицера картинно взлетели вверх и он чуть повернул голову, смотря на моего юриста.
— Ну какая же это дискриминация, господин Остроухов, — продолжил он всё тем же тоном. — Скорее объективная оценка способностей вашего клиента. Искренняя похвала.
Такая себе ситуация. Я же только недавно этого гаврика видел. Сидел себе в ресторане, ужинал. И человека, который собирается спешно бежать, не напоминал. Хотя на меня он тогда глянул с опаской, если вспомнить. Может всё-таки знал, что идут по следу и испугался? Подумал, я его сдал?
С другой стороны, если они всё знают, то чего со мной лясы точат? Могли бы в казематах допросить и совсем иначе. В конце концов, у них даже менталисты есть. Вывернули бы мозги наизнанку и дело с концом.
— Даже если так, господин Белый уже заявил, что незнаком с этим человеком, — хэвир ткнул пальцем в фотографию на столе. — В чём бы там ни было дело, моего клиента это не касается.
— Ну да, — благожелательно кивнул Любимов. — Он почти так и сказал, я слышал. Но знаете, как оно бывает — сейчас ты ничего не помнишь, а через пять минут раз и в голове что-то всплыло. Вот я и хочу ещё раз уточнить — не знакомо ли вам это лицо, господин Белый?
И снова взгляд на меня переводит. Твою же мать. Я уже и думать забыл про этот рейд под Мглой. Одного вида младенца в кейсе, вокруг которого зелёное желе, достаточно, чтобы вычеркнуть этот эпизод из памяти. Не говоря уже обо всём остальном. Да и вообще — я жрать сейчас хочу. А не беседы хитроумные беседовать.
— Не знакомо, — тихо рыкнул я. — Меня сегодня едва не убили и пытались прихлопнуть дело всей моей жизни. А теперь вы пытаетесь повесить ещё какую-то непонятную херню? Думаете я об этом в своей колонке не напишу?
Ну а что? У них ведь и правда ни хрена нет кроме догадок. При наличии веских доказательств, так разговор не ведут. Правда, я так-то дарг. С такими вообще обычно не церемонятся. А статус журналиста, с учётом всех обстоятельств — шаткая защита. Да, в империи они на особом счету. Но только до тех пор, пока служат «санитарами леса». Если начинают играть за другую сторону, результат обычно вполне предсказуем.
— Может и напишете, — пожал он плечами. — Того факта, что вы бывали на территории Болгарии, это не отменит.
Теперь он из ящичка стола планшет достал. И видео запустил. Компиляцию из записей, на которых мы в Бургасе атаку тех безумных мутантов отбиваем. Как будто я и так не знаю, что он в курсе. Окажись иначе, у меня возникли бы сомнения в его профессиональном уровне.
— Вы оттуда ещё и не один вернулись, — отметил Геннадий. — С женщиной. Вот так сразу воспылали страстью? Любовь с первого взгляда и навсегда?
Не понимаю я его тактики. Ходит вокруг, да около. Косвенными обвинениями бросается. В чём тут смысл?
— Как хорошо вы знакомы с культурой даргов, господин Любимов? — ответил я в тон ему. — Если переформулировать — трахались когда-нибудь с орчанкой?
Вот теперь я его все же выбил из колеи. На какой-то момент маска слетела и проявилась его настоящее лицо. Не самое хреновое, надо сказать. Как минимум, никакого иррационального желания разорвать меня на куски, там не просматривалось. Только искреннее раздражение, досада и толика вполне естественной злости. Чего, я собственно и добавился.
— Не имел такой чести, — уже через пару секунд он взял себя в руки и вернулся к прежнему образу. — Но вы можете внести свою лепту в просвещение подданных государства Российского. Описав всё со своей точки зрения.
Кстати говоря, мысль по поводу того, почему со мной так вежливо разговаривают, в голове всё-таки появилась. Ларчик открывался просто — аристократы. Не знаю, какую именно должность занимал этот Геннадий, но про факт переговоров с Ярославом Румянцевым он наверняка в курсе. Знает, что тот сделал мне какое-то предложение. Пусть и без дополнительных деталей.
Именно поэтому, посадить меня под замок и применить меры по развязыванию языка, без веских доказательств, может быть чревато. Это тебе не просто дарга под белы руки схватить. Речь о потенциальном партнере аристократа, семья которого ради давления на него, честное имя родственницы позволила потрепать. Да, опальной и без всякого влияния, но всё же Румянцевой. Как ни крути — фамилия у них с графом одна.
Если добавить к этому каналы восприятия и профессиональную деформацию, картинка в голове служаки наверняка сложилась. И в ней, трогать меня без наличия хотя бы каких-то прямых улик, не следовало.
— У нас всё просто, — улыбнулся я, с сожалением отметив, что этот тип даже не дёрнулся. — Если мужчине нравится женщина, он предлагает ей переспать. Или наоборот. Считайте, что