Я снова посмотрел на Игната.
— Ну что, Игнат Петрович? Все ниточки ведут к вам. Ещё есть что сказать? Или будем оформлять протокол как «вооружённое сопротивление при задержании»?
Игнат Гордеев молчал, но по его лицу было видно — он сломлен. Он уже всё понял.
Рассвет уже вступал в свои права, разгоняя туман над селом. Самый тяжёлый этап остался позади. Допросить успели всех. Но я отлично понимал — настоящая битва за это село не закончилась. И кулаки — вовсе не тот самый страшный зверь, с каким мне доведётся встретиться в жизни.
* * *
Мой стряпчий Файнштейн примчался на четверть часа раньше, чем прибыл уездный урядник с командой. Зато представителей полиции было много: кроме самого урядника приехали двое дознавателей, врач и шестеро конвоиров. Меня мурыжили недолго. За час управились. Ещё пара часов ушла на опросы моих стражников и задержанных, опросили плотовщиков и лишь плотно отобедав, полиция нас покинула, увозя на трёх подводах задержанных, раненых и трупы тех, кого я пристрелил.
— Вашбродь, вы же не собираетесь сегодня здесь ночевать? — спросил у меня Степан, когда мы вышли на крыльцо, чтобы проводить взглядом полицейский обоз.
— Собираюсь, а что?
— Лучше бы вам в город уехать, — вильнул десятник взглядом.
— Это ещё почему?
— Село нехорошо гудит. Как бы ночью не пожгли Гордеевых. А если вас при этом не будет, то какие к вам потом вопросы, — с этакой крестьянской хитринкой заметил Степан.
— Ну, про их семейство я переживать не собираюсь, а вот животину всякую, как и плуги с телегами я собирался забрать в качестве виры.
— Так три целковых серебром дайте, и я вам это мигом организую. Прямо сейчас мужиков с парнями найму, и они к вечеру всё ценное к нам на хозяйственный двор перетащат и перегонят.
— Нет с собой серебра. Держи двадцать рублей ассигнациями. Ещё и угостишь в кабаке тех, кто мироеда мне поможет раскулачить, — передал я деньги десятнику.
— А и угощу, отчего бы нет, — правильно он понял мой намёк.
Ведро водки на ассигнации в кабаке чуть больше пятнадцати рублей стоит. Как раз хватит на разогрев тем, кто Гордеевых люто ненавидит. А ненавидеть их есть за что. За каждый рубль отданный перед посевной взаймы они после уборки урожая два требовали. Не сумел расплатиться — или корову со двора сведут, или лошадь-кормилицу. А молодые Гордеевы так и вовсе девок молодых из дома забирали, чтобы те служанками проценты отрабатывали. Только вот служанкам чаще подол задирали, чем они полы скребли, да за скотиной ухаживали.
— Попробуй всё-таки баб Гордеевских на переезд уговорить. Скажи, что я разрешил им одну подводу для переезда взять, — сделал я последнюю попытку спасти остатки обречённого семейства.
— Сказать-то скажу, только сдаётся мне, что далеко они не уедут, а скорей всего, так и вовсе останутся, — не стал скрывать Степан своего видения суровой сельской жизни.
На самом деле ничего меня в Петровском не держало, а вот в Саратове действительно дел хватало. Там у меня и эксперимент с сёстрами Янковскими идёт, и скоро встреча с генералом Березиным, и я жду жирных поклёвок на заказы. Не зря же я в благотворительном вечере поучаствовал одним из самых дорогих лотов, пожертвовав с его продажи все деньги на детский приют. Чую, должен такой шаг окупиться. А мне деньги, ой как нужны.
Казалось бы, жил я себе беззаботно, на существование с лихвой хватало, так нет же, завёл себе особняк в городе и имение. И вот предстоящие расходы на имение, которые я пока никак не могу свести в итоговую цифру, мне уже сильно не нравятся.
Чем больше дядюшку слушаю и задаю ему вопросов, тем неприглядней становится картина. Цифры такие вырисовываются, что мой энтузиазм периодически даёт сбой.
— Володя, — поучал меня профессор во время наших поездок, — Один мужик, при хорошей лошади и плуге, за день вспашет половину десятины земли. Её ещё называют — четверть.
— Эм-м… Как половина может быть четвертью? — задавал я вполне логичный вопрос.
— Разные методы измерения. На половину десятины идёт четверть зерна при посеве, — просвещал меня Александр Николаевич, — Оттого и называется — четверть.
— Хм, допустим, и что с того? — тихо охреневал я в ответ.
— Те мужики, у которых есть земля, лошадь, плуг и семена, к нам внаём не пойдут, даже за большие деньги. Они пока своё не засеют, даже разговаривать с тобой и со мной не станут. А значит что?
— Что? Своих лошадей с прочими прибамбасами придётся заводить? Кстати, а отчего так мало выходит? Половина десятины?
— Мало? А ты знаешь про то, что чтобы вспахать десятину крестьянину вслед за плугом надо сорок восемь вёрст по полю пройти?
— Ого! Это же сколько лошадей нам потребуется?
— Для начала, не меньше пятидесяти. Ориентируйся на весенние цены, по шестьдесят рублей за голову. Дешевле вряд ли получится. Лошадки нам справные нужны. Иначе нет смысла что-то серьёзное затевать. Причём, плуг стоит восемь рублей, борона пять, а хорошая телега все пятнадцать. Сеялки и косилки тоже потребуются, но в меньшем количестве. Я ещё план севооборота не прикидывал. Только материал для изучения начал собирать. Могу сразу сказать — с теми же арендаторами давно пора порядок наводить. Иначе они окончательно твои земли истощат.
Мда… Вот такие у нас беседы выходят с профессором. И он, зараза такая, всегда аргументы убойные приводит, видимо, чтобы мне жизнь мёдом не казалась. И это мы только начали. К более точным расчётам профессор пока не приступал, но планируемый мной бюджет в десять тысяч рублей на первый год мне уже кажется недостаточным.
Чтож, пора плотно приступать к охмурению… э-э, к ознакомлению саратовского дворянства и купечества с достижениями артефактного искусства и искать возможности ещё на чём-то заработать.
Кое-какие заготовки и образцы артефактов я привёз, но этого явно недостаточно. Собственно, и задачи такой нет, чтобы разом требовалось выложить большую сумму. Так что — побарахтаемся!
* * *
В моём саратовском особняке меня ждала почта.
Два приглашения на ужин, не понять, с какой целью, но с высокой вероятностью того, что меня с какой-то потенциальной невестой собираются знакомить. Одно приглашение в вечерний салон, где я должен буду отыгрывать роль редкой зверушки. Приглашение на выставку картин, что само по себе изрядная скукотища, и все приглашённые