Я шёл мимо баров, где за стойками стояли существа, которые не могли быть полностью людьми. Мимо комнат с полупрозрачными стенами, в которых играли в азартные игры, и раздавался лёгкий смех, слишком безумный, чтобы быть весёлым.
На одном из поворотов наткнулся на первый зал с лотами. Его даже не скрывали. Пространство было оформлено как выставка: клетки с цифровыми голографическими табличками, информация о возрасте, породе, месте поимки, особенностях. Внутри — существа, чья красота была мрачной и пугающей. Огромные кошачьи с переливающейся чешуёй. Полупрозрачные змеи. Существа, напоминающие летающих хорьков с глазами детей.
Один из животных — серебристый зверь с пятью лапами — бросался на прутья клетки, и каждый раз, когда это происходило, окружающие возбуждённо всхлипывали. Его снова и снова били током. Он выл. А люди — смеялись.
Я отвёл взгляд.
— Эви, — прошептал я. — Где ты?
Я знал: она здесь. Я пошёл дальше, стараясь охватить взглядом всё. Если увижу её — разрушу этот аукцион к демонам. Но если сделаю это раньше времени — потеряю её.
Нет. Я вытащу её. И если после этого всё это место взлетит к чёртям — это будет даже приятно.
Никакой пользы от первого раунда не было.
Животные.
Существа, в которых кто-то видел экзотику, а я — боль и излом. Через полчаса я понял, что смотреть дальше нет смысла: Эви среди этих клеток точно не было. Я ещё пару раз обошёл периметр, надеясь, что ошибся, что её спрятали — но всё было без толку.
В лаунж-зоне пахло сандалом, дорогим алкоголем и скукой. Полутёмное помещение с мягкими диванами, низкими столиками, столами для нард и шахмат, хихикающими куртизанками, и всё теми же мутными взглядами завсегдатаев.
Я подошёл к одному из администраторов и спросил:
— Сколько длится каждый раунд?
Он пожал плечами:
— Всё зависит от количества лотов и скорости выкупа. Некоторые категории уходят быстро, некоторые — дольше. Сейчас экзотические твари, их много, они редкие. Думаю, часа два-три минимум.
— Прекрасно, — процедил я.
До двух-трёх ночи — только звери. Всё, что могу сделать — ждать.
Я сел в дальнем углу, чтобы не видеть чужих лиц. Отец Эви тут не появился. И я знал почему. Не потому, что устал. Не потому, что отчаялся.
Потому что он развлекался. Возможно, делал ставки на бои. Возможно, разглядывал рабынь. Я не хотел это представлять, но мозг всё равно рисовал слишком живо.
Следующий раунд начался ближе к трём. Я вышел, стоя у края зала, лишь для того, чтобы услышать объявление.
— Женщины. Домашние. Эстетические. Обслуживающие. Количество — сорок две. Возраст — от девятнадцати до тридцати двух.
Я даже не пошёл проверять. Это точно не Эви. Вернулся в лаунж, злясь уже даже не на ситуацию, а на сам факт, что приходится быть здесь. В этом змеином гнезде. Среди продавцов плоти.
Каждый час я снова выходил, снова ждал, снова слышал не то, что нужно.
На рассвете я уже знал это здание наизусть. Знал, где урна с замершим кофе. Где в стене трещина, похожая на крик. Где один из распорядителей любит прятаться, чтобы выпить из фляги.
И знал, что больше не выдержу.
Если и этот лот — не она…
В семь утра произошло изменение.
Голос ведущего стал чуть тише, но напряжённее. В зале повисло молчание.
— Следующий раунд — внеплановый. Особый лот из категории «Диковины». Сборный, частично конфискованный, частично — переданный добровольно. В этом блоке — уникальные экземпляры, не подходящие под стандартные классификации. Возраст, происхождение, специфика — разнится. Претендовать на лоты могут только те, кто прошёл биоскан и получил статус "прямого покупателя".
Сзади кто-то свистнул — мол, «наконец-то диковинки», — а у меня напряглись плечи.
Это мог быть тот самый. Не детский лот напрямую — но если кто-то хотел спрятать ребёнка, это был способ.
— Демоны, — пробормотал я и шагнул вперёд.
Эти лоты нельзя было осмотреть заранее. Не было ни клеток, ни выставочных стеклянных залов. Только сцена, тьма и списки, к которым не было доступа.
Я сел. На крайний стул, чуть в тени. Впервые за ночь — с настоящим волнением в груди.
Эви могла быть здесь.
Осталось только дождаться, когда её выведут.
Я сидел, как на иглах. Напряжение вибрировало внутри, будто жилы натянуты до предела. Один за другим на сцену выводили «лоты». Кто-то шёл, опустив глаза. Кто-то пытался не дрожать. Были и дети. Несколько. Каждый раз, когда показывали нового, сердце замирало. Каждая девочка с тёмными волосами и тонким лицом заставляла меня выпрямляться и всматриваться. Но это были не её глаза.
Не Эви.
До поры.
Когда на сцену вывели очередную фигуру — слишком маленькую, слишком тонкую, с заплаканным лицом, в рваном платьице, — я уже не дышал. Девочка подняла голову. Волосы спутаны, губы дрожат, лицо серое от пыли и страха. Но глаза… Глаза — это была она.
Эви.
Чёрт. Живая. Испуганная. Моя маленькая девочка.
Я вскочил. Все чувства переплелись в одно: ярость, облегчение, страх, нежность.
Рядом кто-то уже поднимал табличку, и я понял, что времени думать нет. Если я не выкуплю её, будет поздно. Пробраться за кулисы, устроить бойню, разнести всё к демонам — это всё вариант. Но сначала… сначала я должен попробовать по правилам. Это даст шанс увести её спокойно.
Я вскинул руку:
— Сто сорок.
— Сто пятьдесят, — ответил кто-то в толпе. Мужской голос. Рядом. Я попытался поймать его взгляд, но не увидел, кто именно сделал ставку.
— Сто восемьдесят.
— Двести.
— Двести тридцать.
— Двести пятьдесят.
Я стиснул зубы. Меня пытались перебить. Специально. Кто-то хотел её. Кто-то, кому плевать, что она ребёнок. Плевать, что она мой ребёнок.
— Четыреста, — отрезал я, чувствуя, как в голосе дрожит гнев.
Пауза. Мгновение. Тишина.
— Продано! — громко объявил ведущий. — Лот двадцать девятый — за господином под номером тринадцать.
Я выдохнул. Только сейчас осознал, что сжал подлокотник так, что ногти врезались в дерево.
Эви дрожала. Слёзы катились по лицу. Она искала глазами хоть кого-то — родного, знакомого, того, кто объяснит, что всё закончилось.
Я шагнул вперёд, но распорядитель поднял руку:
— После завершения блока вы можете забрать свою покупку.
— Я хочу её сейчас, — сказал я. — Немедленно.
— Правила…
— Я заплачу за нарушение. Назовите сумму.
Он прищурился, явно прикидывая, сколько можно содрать. Я достал карту, провёл по терминалу и назвал сумму, достаточную, чтобы его рот сам