Навыки у меня были. В прошлой жизни отец часто брал меня на полигон, и стреляла я неплохо.
— Если вы не выйдете из этого дома немедленно, я выстрелю. Клянусь. А затем вызову констебля. И обвиню вас в попытке насилия.
— Это…
— Молчите! В доме — десятки свидетелей. Все видели, что вы сделали. — Голос мой дрожал, но глаза горели. — Уходите. Сейчас же.
Он пошатнулся. На лице проступила ярость, затем — страх. Он взглянул на мачеху, но та отвела взгляд.
— Это ещё не конец, — прошипел он и, шатаясь, вышел из комнаты.
Я стояла с ружьём в руках. Марс тяжело дышал, но, увидев, что опасность миновала, прижался ко мне. Дрожа, опустилась рядом с ним, меня колотило, но я изо всех сил сдерживала слёзы, не отрывая взгляда от леди Мэриэн.
Слуги стояли молча. Леди Агата медленно подошла и, приподняв, обняла меня за плечи.
— Всё хорошо, дитя. Он больше не посмеет.
Мы собрались в холле. Слуги, словно тени, стояли в коридоре, растерянные и безмолвные. Бетси заглядывала в дверь. Её лицо было бледным, а в глазах застыл страх. Леди Агата держалась рядом со мной, по-прежнему напряжённая и взвинченная до предела. Мачеха встала чуть в стороне, прижимая к груди шаль, как будто она могла укрыть её от ответственности. На лице у неё застыло выражение фальшивой обиды и уверенности в своей правоте.
— Это… всё просто недоразумение, — настаивала леди Мэриэн, её голос дрожал от злости. — Лорд Эштон — человек чести, уважаемый всеми, вдовец. Возможно, Аврора… она ведь могла что-то сказать, как-то повести себя… Вы же знаете, какая она бывает — своевольная, непокорная. Такие девицы сами порой не понимают, что делают.
Я прижала Марса к груди, ощущая, как он тяжело дышит после борьбы. Он был избит и измотан, но всё равно сидел прямо, как страж. Его взгляд не отрывался от Мэриэн, словно он был готов к новому нападению.
— Довольно! — голос леди Агаты разрезал воздух, как нож. — Вы только что заявили, что моя племянница… — она выделила это слово с особой горечью, — сама спровоцировала взрослого мужчину, который попытался обесчестить её, как какую-то уличную торговку гусями, а не как девушку благородного происхождения?! Вы в своём уме, Мэриэн?
— Он ничего бы не сделал, если бы Аврора вела себя достойно! — возразила та, лицо её пылало гневом.
— Он ударил её! — рявкнула тётя. — Порвал платье, пытался взять силой! Уж поверьте, я давно живу на свете и разбираюсь в людях. Все эти слухи про его бедных погибших супруг — истинная правда. Он — чудовище. И только воля случая — вмешательство животного, вашего же так называемого «проклятого кота» — спасла её от бесчестия. Я так понимаю, вы что-то обещали ему и не оставили попыток выдать за него девочку?!
Мэриэн вспыхнула.
— Всё было бы решено. Этот брак был бы лучшим решением для всех! Вы не представляете, как тяжело одной вести хозяйство…
— После смерти Эдварда главой дома станет Генри, — холодно оборвала её тётя. — И я лично прослежу, чтобы он узнал каждую деталь сегодняшнего происшествия. А уж он решит, кто достоин остаться в этом доме, а кто — нет.
Я стояла молча, пока всё это происходило вокруг меня. Слова отдавались гулом, как будто речь шла не обо мне, а о ком-то другом. У меня не осталось сил — душа просила тишины.
— Простите, — сказала я наконец, глядя на тётю. — Я не хочу больше обсуждать это, мне хочется поскорее прилечь. Пожалуйста, не беспокойте меня сегодня и завтра до обеда.
Тётя только кивнула, прижав мою ладонь к своей щеке. Мэриэн отвернулась. Слуги тихо расступились, давая мне пройти к лестнице. Марс по-прежнему был у меня на руках. Он обвил мою шею лапами и уткнулся носом куда-то за ухо. Но стоило нам оказаться в моей комнате, как он немного расслабился и выдохнул.
Я уложила его на подушку и зажгла лампу. Он смотрел на меня лениво, но его уши всё ещё были настороже, а глаза прищурены.
— Так, ложись сюда, мне надо получше тебя осмотреть. Ты мог что-то повредить…
— Повредить я мог только рожу этому козлу. Он долго будет вспоминать сегодняшний вечер, разглядывая шрамы на своей аристократической морде, — буркнул Марс. — Бока горят, словно по ним проехал локомотив. Но ничего, кажется, у меня ещё есть одна жизнь в запасе. Девятая, если быть точным.
— Ты не должен был так рисковать.
Он посмотрел на меня серьёзно, его голос дрогнул, и в нём впервые не было иронии, только усталость:
— Если бы пришлось отдать эту последнюю — я бы не раздумывал. За тебя — хоть девять, хоть девяносто. Таков уговор.
Покачав головой, я прижала руку к пылающей щеке.
— А ведь я ожидала примерно чего-то такого, когда Генри уехал. Но не думала, что они решатся на откровенную подлость. Какая же я дура, нужно было всего лишь продержаться до приезда брата и не высовываться. Самоуверенность, граничащая с глупостью. Совсем забыла, что я не взрослая тётка, которая может дать отпор подвыпившему мужчине.
Марс хмыкнул.
— Сейчас ты просто девятнадцатилетняя девчонка, придавленная обстоятельствами. Твоя сущность постоянно мечется между Авророй и Еленой Борисовной, я же вижу твои мысли. Но в экстренной ситуации ты можешь дать отпор, и это радует. Мы еще поборемся в этой жизни, поверь мне.
Я села рядом, обняв его, не стесняясь слёз. Он прижался ко мне, хрипло замурлыкал, будто именно он должен был меня успокаивать, а не наоборот.
* * *
Дом к ночи затих. По коридорам пробежал шёпот, но вскоре исчез — каждый укрылся в своей комнате, словно после кошмара. Только лампа у моей кровати всё ещё горела, когда дверь тихо отворилась. На пороге появилась Фелисити. Она была босиком, в ночной сорочке, с бледным и испуганным лицом. Её глаза блестели от слёз, а губы дрожали. Я приподнялась на кровати и с удивлением спросила:
— Фелли? Что случилось?
Она бросилась ко мне, обняв за талию. Я аккуратно положила руки на её плечи, усадила рядом и натянула одеяло на наши ноги.
— Мама… — всхлипнула она. — Она… она сказала, что если ты испортила всю договорённость с лордом Эштоном… тогда… тогда я… я должна выйти за него. Она сказала, что это мой долг. Что после смерти отца нужно думать о будущем. А я боюсь его и не хочу…
Я ощутила, как волна ярости захлестнула меня изнутри. Как мачеха могла даже подумать об этом? Или она действительно