— Вот почему, Волок, — сказал я тихо, — мне не хотелось возвращаться на войну.
Он кивнул и отвернулся. Но я успел заметить в его глазах бешенство. Думает, что сможет что-то изменить. Пусть попробует, это будет последним уроком.
Глава 18
Потоп
— Чуешь, как всё изменилось? — спросил я дядьку Гирена однажды утром.
Он потянул носом… вернее, попытался. Хлюпнул соплями и громогласно чихнул. Он простыл, чихал, наматывал сопли на кулак и выглядел таким угрюмым, что внушал людям ужас.
— Я чую лишь то, мой сеньор, что в большой армии нет порядка! — ответил он наконец. — А если вы про то, что наводнили эти земли разбойниками, так то правда. Такого беззакония я еще никогда не видел.
Я широко улыбнулся. Мы как раз ехали прямо по полям, мимо нескольких домов, обнесенных крепким на вид частоколом. Тут попадались деревья, даже целые рощи, не из фруктовых деревьев. Местные этим активно пользовались, с успехом заменяя в строительстве дерево камнем. Но и нам обилие дерева помогало не мерзнуть по ночам.
Дверь из толстых досок была разбита, вокруг бродили свиньи. Мужчина в цветовой накидке поверх стеганки следил, как двое — подросток и пожилая женщина, копают яму. Рядом лежали обезглавленные тела. Сжигать все трупы было уж слишком долго, и я закрывал глаза на то, что и все чаще просто обезглавливали, и закапывали. А часто обходились и без этого.
Во дворе виднелись кони, из за разбитой створки выглянул настороженный паж с взведенным арбалетом. Широко улыбнулся, увидев наши цвета, и вышел из-за укрытия. Судя по тому, что топот копыт полусотни боевых лошадей моих свиты когда мы приблизились уже метров на сто, они там хорошо погуляли этой ночью.
Гирен опять оглушительно чихнул.
Я не мог вылечить простуду, но изредка лечил его, чтобы облегчить симптомы. Это держало его в седле. Странное дело, но пока люди пьяные засыпали вокруг костров во время переходов, заболевших или обмороженных было сравнительно немного. А вот когда весёлые пирушки кончились, а подогретое вино с мёдом и местными травами, что давали лекари, стало лекарством, люди начали болеть один за другим.
В моей свите слегло не меньше десятка всадников. Из них всего трое рыцари, и всё же пришлось их оставить для выздоровления в первом же сравнительно крупном городке домов на сорок.
Куда хуже обстояло дело с пехотой. Там болезни к концу первой недели свалили хорошо, если не четверть.
Я был к этому готов. Два десятка лекарей, вдвое больше слуг, большие палатки из толстой шерстяной ткани; внутри — врытые столбы, к ним подвешены гамаки, жаровни греют воздух. Честно говоря, выглядело лучше, чем звучит. Обычно за два-три дня они возвращали заболевшего пехотинца обратно в строй. Справлялись.
Я потратил немало времени, выясняя про болезни в этом мире. Их было много, они были опасны, но обычно местные возбудители эпидемий напоминали скорее некую форму гриппа. Я же опасался чего-то вроде тифа или чумы — но их тут, похоже, нет. В городах случались массовые кишечные болезни, иногда даже с гибелью многих, но это, похоже, было связано с едой, водой и гигиеной, поскольку не распространялось дальше.
Самая страшная опасность больших армий моего мира — болезни — тут, по крайней мере пока, себя не проявила. Я слышал однажды в интернете, что до самого изобретения пенициллина солдат умирало в четыре раза больше от болезней, чем от ран.
Тут и с этим было получше: врождённая магия лечения серьёзно снижала последствия ранений. По большому счёту, если человек не умирал от раны в течение первых часов, его почти наверняка ставили на ноги.
Пока у меня умерло от болезней от силы человек десять — и то пехотинцев. С другой стороны, наш поход, если считать от лагеря у Башенного моста, продлился всего неделю.
Если верить купцам, до замка Балдгар — гнезда Инобал — было двенадцать дней пути. Но я был далёк от мысли, что мы прошли хотя бы половину. Во-первых, купцы считали дорогу по хорошо наезженному тракту, а я вёл армию широким фронтом. Благо тут были скорее направления, чем дороги. Древний тракт, по которому когда-то вёл отряд со мной вместе Старый Волк, лежал далеко восточнее, у подножия гор. Так что огромные толпы караэнской пехоты просто брели примерно параллельным курсом, расходясь веером, оставляя между собой расстояния в десять-двадцать километров.
Для этого незатейливого манёвра мне приходилось целыми днями носиться от одного отряда к другому, то подгоняя, то подправляя движение.
Разумеется, благородные всадники удачно этим воспользовались. И творили все, что хотели.
На флангах у меня шли две бранкоты, имевшие опыт войны под командованием Джевала. И, честно признаться, они скорее сами так подгадали. У них были самые большие обозы, в которых везли меньше всего. Больше половины телег — пустые. От силы десяток тянули палатки, лестницы и самые необходимые вещи. Впрочем, солидную часть их «обозов» составляли прибившиеся повозки и телеги обозных шлюх — то есть маркитанток, лекарей, торговцев всем подряд и даже мастеровых.
Четыре, гораздо позже набранные в Караэне бранкоты вели с собой обозы чуть меньше, зато куда более нагруженные.
В каждом отряде людей в начале похода было от ста двадцати до почти двух сотен, и, похоже, на каждый десяток приходилась телега. Если не больше. Не считая «полевых кухонь».
От лагеря у моста до нас шустрили повозки Маделар — неслыханное дело, запряжённые лошадьми. Они возили зерно и мясо. Я часами обсуждал детали снабжения будущего похода на Инобал с Гиреном и со всеми, кто хотел слушать. И хотя проблем было предостаточно — я мог быть доволен: мои люди, в основном, не замерзали по ночам и не голодали.
Не голодали, в прочем, не столько благодаря то и дело задерживающимся припасам от Маделар, а не в последнюю очередь благодаря себе. Вокруг лагеря местность была разграблена ещё Джевалом, но едва мы отошли от Башенной реки на дневной переход, углубившись на территорию Луминаре, нам немедленно стали попадаться вкусные поселения.
Пехотинцы тащили все. Одежду, скот, домашнюю утварь. Разве что стены и землю оставляя хозяевам. Всадники были более избирательны. Скот забивали на месте, обычно чтобы наесться до отвала, тоже с едой. Рыцари искали железо и серебро.