Внезапно машина Христоса останавливается. Смотрю по сторонам. Мы точно не у того ресторана, где проходит корпоратив. Мы у кафе. Называется "Итальянский дворик". Стены у кафе стеклянные, и через них видно уютный зал. Христос отодвигает своё кресло и перетаскивает меня к себе на колени.
Распахнув глаза, жду, что будет делать дальше. Разворачивает моё лицо к своему.
— Кларочка, солнышко моё… Я тебе говорил, что ты — самая лучшая девушка во всем мире? — говорит негромко, и его голос меня зачаровывает.
Как игра на флейте — змею. Только я — не змея. Я — хорошая!
Вздыхаю.
— Нет, по-моему. Говорил, что красивая и что очень тебе нравлюсь, — моя честность меня погубит.
— Ну, вот, значит, сейчас говорю, — Христос смотрит на меня с такой нежностью, что моё сердечко сладко замирает, — Клара — ты — самая лучшая девушка, которую я когда-либо встречал. А еще…
Христос большим пальцем ласково гладит меня по щеке. И я прямо как мороженка таю от этих поглаживаний. А может, от того, как он на меня смотрит. Ведь не просто же так он это всё говорит и делает?
— А еще — я без ума от тебя… — шепчет Христос и тянется к моим губам.
Вздыхаю… Пусть… Пусть он меня поцелует! Это мне так сейчас нужно.
А он действительно меня целует… Да как! Так нежно и трепетно, что сама себе перестаю принадлежать. Постепенно градус поцелуя повышается. Вот уже я закидываю руки Христосу на шею. А его рука пробирается в разрез платья, гладит меня по ноге. Приятно…
— Не расстраивайся не из-за чего… Я всё улажу… Обещаю… — шепчет любимый.
И его губы спускаются по линии челюсти и дальше на шею.
Кайф! Я его люблю!
— Тук-тук-тук! — и это бьётся не моё сердце.
Это в окно машины кто-то настойчиво тарабанит. Что вот всем от нас сегодня надо?
Христос опускает окно. Рядом с машиной стоит охранник. Видимо, из этого самого "Итальянского дворика".
— Молодые люди… Я, конечно, всё понимаю. Но у нас тут детская площадка рядом. Вы б зашли в кафе. Там отдельные кабинеты есть…
— Эх! — кряхчу я, слезая с колен Христоса и перебираясь на своё место. В процессе спрашиваю, — Христос, а что мы вообще здесь делаем? Нам подарки нужно вернуть.
— Я хотел тебя кофе с мороженым накормить. Ты, когда сытая, то добреешь… — замечает меланхолично Христос.
Охранник продолжает стоят у машины Христоса, чуть наклонившись вперед. Чего ждёт? Что мы ему денег дадим?
— Мы учтем! — произношу с нажимом, — Но вообще-то мы ничем таким не занимались.
— Да я понимаю… — еще грустнее тянет мужчина в возрасте, — Молодость… А у меня — служба…
— Идите уже, пожалуйста. Если мы решим зайти на кофе, то зайдем.
— Хорошего дня! — желает охранник мне и неожиданно отдает Христосу веточку мимозы.
Ярко-желтую, сверкающую мелкими цветками словно солнце. Терпко пахнущую мартом.
— Поздравьте свою девушку с 8 Марта! — и уходит.
Однако я успеваю высунуться из машины и крикнуть:
— Спасибо!
Он оборачивается, кивает и удаляется прочь.
Христос отдает мне веточку мимозы. И вроде это не огромный букет, и ничего особенного в ней нет.
— С 8 Марта, солнышко! — произносит любимый и целует меня в щеку. Затем интересуется, — Пойдем кофе пить?
Я бы хотела. Возвращаться на корпоратив нет особого желания. Мне кажется, все там чувствуют себя довольно сконфуженно. А с другой стороны, хочется хоть чем-то улучшить людям настроение. Мне вот даже незнакомый человек веточку мимозы подарил.
— Нет, Христос. Если места тут будут, то можно после корпоратива заехать. А сейчас нужно подарки всё же вручить. А то нехорошо получилось.
Христос кивает, с сожалением смотрит на уютное кафе и трогается с места.
Мы с ним возвращаемся в ресторан, где проходит наш корпоратив. Прежде чем выйти из машины обуваю ботинки. Заходим в помещение, где снова раздеваемся. Затем идем искать Александра Рихардовича.
Кстати, атмосфера на корпоративе значительно потеплела. Даже танцы начались.
Александра Рихардовича не видно. Решаем посмотреть в административных помещениях.
Из одного из них раздается пение:
— Спи, моя радость, усни…
Глава 18. Спи, глазок, спи, второй
Клара
Мы переглядываемся с Христосом. Наша реакция — одинаковая. Пение однозначно не нравится. Ни мне, ни Христосу. Нет, голос приятный и звучит красиво, но вот эти нотки грусти, что проскальзывают то тут, то там, наводят на мысли, что опять что-то стряслось. И почему-то мне кажется, что девушка, которая поёт, еще чуть-чуть и заплачет.
— Ну-ка… — произносит Христос и направляется к двери, из-за которой раздается пение.
Открывает её, и мы с ним столбенеем.
На стуле практически посередине комнаты сидит Жанна. Хорошо, что не привязанная к стулу. Слева от неё стоит диван. Не большой. И справа от неё стоит диван. Тоже не большой.
И вот на этих диванах вроде бы спят самые большие начальники наших компаний — Александр Рихардович Шейгер и Егор Богданович Вольский. Но ладно бы спали — подумаешь, праздновали, притомились. Что ж нельзя в положение войти?
Вот только они спят в трусах и… Привстаю на носочки, чтобы разглядеть. Точно — оба в носках. Миленько…
А папа Саша и Христосушка точно родственники — трусы у папы тоже с красными сердечками. Только белые.
Жанна при виде нас заметно оживляется. И прекращает петь.
Вообще — это была стратегическая ошибка.
Вместо пения она восклицает:
— Слава богу! Вы пришли! — и начинает привставать со стула.
Но! Это её движение, а, может быть, то, что она перестала петь колыбельную, запускает какие-то непонятные обычному человеческому разуму процессы.
И…
Оба руководителя, с закрытыми глазами, начинают восставать со своих лежбищ. Кто смотрел фильмы про вампиров, наверняка, помнит, как там граф Дракула из своего симпотного гробика восстает. Так вот — чем-то похоже.
— Что это?! — восклицаю я, хватая Христоса за рукав и с сожалением вспоминая, что бита так и осталась в багажнике.
Не знаю, стала бы я бить ею таких важных шишек, но с ней я явно чувствовала себя спокойней. Хотя — со мной Христос, значит, бояться нечего.
Восстания с диванов мало.
Не открывая глаз, оба зомбака с восьмомартовского корпоратива низким, заунывным голосом одновременно произносят:
— Пой!
Выглядит жутко…
Особенно, когда Жанна покорно опускается обратно на стул и снова заводит, всхлипывая на первом слове:
— Спи, моя радость, усни…
— В доме погасли