Вся русская община в Париже собирала деньги на то, чтобы помочь Голубкиной вернуться из Франции домой. В Москве ее поместили в психиатрическую клинику. Голубкину спасли любимая старшая сестра — и работа. Профессора, подлечив девушку, отдали ее на поруки в семью. И Анна с сестрой Александрой, ставшей фельдшером, отправилась в Сибирь — помогать переселенцам. Но, восстановив душевное равновесие, вновь вернулась во Францию: ведь в прошлый раз она не получила того, за чем ездила. Анна снова работает в Академии Коларосси, но очевидно, что никто там не может ей ничего дать. Тогда ей пытаются помочь устроиться к какому-то мастеру.
«До вас все профессора, за исключением одного из старейших — московского скульптора Иванова, говорили мне, что я на ложном пути, что нельзя работать так, как я. Их „проклятия“ мучили меня, но не могли меня переделать, потому что я им не верила… Вы не можете себе представить, какова была моя радость, когда Вы, лучший из художников, сказали мне то, что я сама уже чувствовала, и дали мне возможность быть свободной. Если бы Вы знали, как меня преследовали и как Вы меня мгновенно освободили! Я ничего не говорила только потому, что у меня не было слов, которыми я могла бы высказать свою благодарность. Вы дали мне силы жить…» [28] — так писала Анна Голубкина французскому скульптору Огюсту Родену, учителю, которого наконец-то, спустя столько лет, нашла. Она и мечтать не смела попасть к такой звезде, как Роден. Но ей повезло. Общие знакомые показали ему фотографии работ русской девушки, и он пригласил ее приходить к нему. А в ученики брал далеко не всех. Она стала ездить на виллу Родена «Бриллиант» в Медоне, под Парижем.
Это нельзя было назвать учебой, скорее наставничеством. Роден давал Голубкиной задания, она работала и привозила результаты. По его просьбе начала лепить руки; это трудная задача — через часть тела показать и характер, и историю, и анатомию. Иногда Голубкина не приезжала на встречу, если была недовольна собой и сделанным. Переделывала снова и снова. В письмах в Зарайск — череда сообщений о Родене: хвалит — не хвалит. Но даже когда мэтр ее хвалит, то отмечает, что она сделала так, как все, а нужно идти дальше. Он видит в ней потенциал. И Анна идет. Она снимает собственное ателье [29] (до этого ютилась в пустующей мастерской знакомого). Работает много, но все-таки старается отдыхать, в отличие от первого, неудачного пребывания в Париже. Наконец начинает общаться, ходит в театры, бывает на городских праздниках, ездит по окрестностям.
Весной 1899 года Голубкина выставляет несколько работ на весеннем Салоне. И за одну из них получает от Французской академии литературы и искусства медаль третьей степени. Это мировое признание: Салон в Париже тогда — все равно что сегодня Венецианская биеннале! Скульптура, за которую Голубкиной вручили медаль, была шокирующей. Если все лепили идеальных красоток, то она представила… «Старость». Женщина в возрасте сидит, поджав ноги и опершись головой на руку, причем полностью обнажена. Даже сегодня такой ход ошеломляет. А представьте, что было больше века назад! И оцените смелость французов, которые признали мастерство и среди бесконечных похожих друг на друга наяд, сирен и Афродит выделили именно такую работу… Согнутая спина беззащитно выставляет ряд выступающих позвонков — однако смотришь на лицо с запавшими глазницами и глубокими морщинами. Не обнаженность будоражит, а тот груз лет и мыслей, который чувствуется в этой согбенной фигуре. Анна не смеется над старухой, она любит ее, сочувствует ей, погружена в ее внутренний мир.
На всю жизнь Голубкина осталась благодарна Родену — не столько за то, чему он ее учил, сколько за то, что разрешил быть собой. Спустя несколько лет художница еще раз вернется в Париж, чтобы научиться тонкостям обработки мрамора. В отличие от многих скульпторов, Анна хочет сама переводить свои работы в мрамор, а не отдавать гипсовую модель мастерам. И, в своем духе, идет в ученицы к простому рабочему-мраморщику, чтобы узнать все секреты материала. В дальнейшем Голубкина будет по-прежнему работать и с глиной, и с деревом, но то, что она может свободно обращаться с мрамором, придаст ей больше уверенности.
После получения медали во Франции Анна возвращается домой, как могло показаться со стороны, победительницей. Она живет наездами в Москве, работает на заказ, но так никогда и не станет успокоенной, богатой, знаменитой. Легко может отказаться от выгодного предложения, если не нравится, как себя держит заказчик, если не согласна с ним. Кроме того, она возвращает деньги, потраченные на учебу в Париже. Поэтому часто уезжает к родным в Зарайск, где жизнь и дешевле, и спокойнее. Они построили для нее в саду в сарае мастерскую — с окнами на крыше от старого парника.
Голубкина много работает для себя, создавая образы природные, символические, но при этом глубоко связанные с реальностью. По письмам можно судить, что для нее, как для человека, выросшего на земле, природный цикл очень важен. Поэтому такие работы, как «Земля», «Болото», «Кустики», «Кочка» и т. п., хоть и изображают людей, вместе с тем воплощают природные явления, связаны с народными поверьями и сказками, которые Анна знала с детства. Характерна созданная в 1899 году знаменитая ваза «Туман», где, словно из вихря, возникают женские образы — бронза как бы продолжает двигаться, колыхаться, мерцать. Такова и последняя, незавершенная скульптура — «Березка», начатая в 1927 году, незадолго до смерти: юная гибкая девушка, вытянувшаяся вверх в порыве. В народных песнях березки часто сравниваются с молодыми женщинами.
Одна из самых известных работ скульптора, которую до сих пор можно видеть в центре Москвы, — горельеф «Волна» на здании знаменитого МХАТа. Огромная масса воды нависает над входом в театр, и в ней балансируют пловцы. Сама Голубкина назвала работу «Море житейское», и по названию понимаешь, что пловец, расправивший руки, — это человек, справляющийся со своей жизнью, то есть каждый из нас. Горельеф стал заметным акцентом