Сергей Платонов уже не просто играл на бирже – он дирижировал оркестром, и весь Уолл-стрит слушал его музыку.
На Уолл-стрит в тот вечер гул стоял такой, будто под потолками баров гремел морской прибой. Кто-то сказал, что премьер получил тридцать миллионов долларов, и эти слова, перекатываясь из уст в уста, разрастались, как снежный ком.
– Что? Тридцать миллионов бонусом? Да это же бред! – изумлённые голоса сливались с грохотом льда в стаканах и звоном бокалов.
Чем дальше расходились слухи, тем сильнее росло недоверие. Сумма казалась просто немыслимой. Кто-то шепнул, будто Сергей Платонов заработал больше, чем Сорос во время кризиса фунта. Если верить этой болтовне, прибыль Платонова могла перевалить за два миллиарда долларов.
– Да ну, ерунда, – говорили одни. – Наверняка преувеличивают.
– Или его сотрудники хвастаются, – добавляли другие.
Однако вскоре пышные траты работников фонда "Парето" заставили всех усомниться в собственном скепсисе.
– За Парето хоть в гроб! Однажды в стае Касатки – навсегда в стае Касатки! – кричал кто-то, размахивая бокалом.
– Дом купил на десять лет раньше, чем планировал. Теперь жить неинтересно – что дальше?
– Текилы всем по пять шотов!
Бары Уолл-стрит гудели от вечеринок, будто там праздновали не успех, а конец света. Смех, тосты, пьяные песни, звон монет, летящие в воздух – всё это делало слухи слишком убедительными, чтобы не поверить.
Весть о баснословных прибылях разлетелась по всему финансовому району со скоростью вспышки. Реакции были разные.
– Не может быть! – твердили те, кто всё ещё не верил.
– Эх, вложился бы тогда…, – сокрушались опоздавшие.
– Когда следующая подписка? – спрашивали самые нетерпеливые.
Фонд Сергея Платонова мгновенно стал самым желанным местом для инвестиций на Уолл-стрит. Но попасть туда теперь было почти невозможно. Популярные фонды не пускают всех подряд – даже если перед ними машут пачками денег.
"Парето Инновейшн" уже управлял одиннадцатью целыми и тремя десятыми миллиарда долларов. Платонов закрыл приём средств, как только достиг этого предела. Теперь все гадали: расширит ли он фонд? Если да, то насколько? И по каким критериям будет отбирать новых инвесторов?
– Он что-нибудь объявлял о новом раунде?
– Нет. Даже с институциональными инвесторами не контактирует.
– И на февральском саммите не появится, говорят…
Пока рынок затаил дыхание, вышла короткая новость:
"Pareto Innovation приглашает на новогодний вечер 2015 года".
Официально – чтобы восполнить упущенное: без Рождества, без праздников, без фейерверков. Но опытные игроки сразу поняли подтекст.
– Почему именно сейчас? – задавались вопросом в кулуарах.
И стало ясно: среди приглашённых были не только старые партнёры, но и те, кто ещё не вложил ни цента, – представители крупных институтов, состоятельные клиенты, охотники за удачей.
Это был сигнал. Платонов снова собирался открыть двери для новых денег. Только не для всех – лишь для тех, кому позволят войти.
Что же там происходило на самом деле – знали только те, кто оказался среди гостей. И вот, когда напряжённое ожидание достигло пика, настал день вечеринки.
***
Празднование Нового года фонд "Парето" решил устроить в отеле "Сент-Риджис" – месте, где воздух сам пахнет богатством и старинной роскошью. Лакированные двери, словно отполированные до зеркального блеска, отражали мягкий свет люстр, а в мраморном холле разливался аромат свежих цветов и тонких духов.
Сергей Платонов прибыл, когда вечер уже набрал обороты. У входа его окутала волна звуков – звенели бокалы, играли скрипки, слышался густой гул разговоров, в котором пробивался звонкий смех. Сердце, казалось, на мгновение сжалось от нахлынувшего чувства: всё это когда-то было мечтой, давней, почти забытой.
Когда-то он мечтал провести приём именно здесь, в главном зале "Сент-Риджиса" – того самого, куда обычных людей не пускали даже взглянуть лишний раз. Для этой гостиницы важно было не просто богатство – статус, история, репутация. И то, что двери зала теперь открылись ради "Парето", значило одно: победа достигнута.
У входа в банкетный зал гостей встречала ледяная скульптура – творение, заказанное по личному распоряжению Платонова. На прозрачных, искрящихся под прожекторами глыбах застыла сцена: Давид занёс пращу над поверженным Голиафом. Аллегория была прозрачной – слишком даже. Победа над "Голиафом" Уолл-стрит, Биллом Акманом, стала символом всего этого торжества.
В центре зала переливалась башня из бокалов Baccarat. Тонкие, как дыхание, стены хрусталя улавливали каждую искру света. Внутри струился Dom Pérignon, в котором на поверхности играли золотые хлопья – настоящие, двадцатичетырёхкаратные. Говорили, что персонал отеля, привыкший к сдержанной роскоши, морщился, расставляя бокалы под такую мишурную затею, но роскошь была не случайна. Каждый блеск, каждый пузырёк шампанского, каждый кусочек золота – символ добычи, завоёванной ценой рискованных решений и безупречного расчёта.
"Тратить – так тратить с размахом", – словно бы шептали стены, глядя на золотистый каскад. Ведь в этом блеске отражалась суть победы, её цена и её вкус – терпкий, обжигающий, но пьянящий.
Зал был переполнен. Воздух стоял плотный, тёплый, пах духами, шампанским, лёгким потом и дорогими сигарами. Люди теснились плечом к плечу, и даже мраморные колонны казались живыми – будто впитывали шум голосов. Список подтверждений участия превысил девяносто пять процентов – фантастический результат даже для самых элитных мероприятий.
Стоило Платонову показаться, как людская волна рванулась к нему.
– Сергей! Наконец-то удалось встретиться!
– Читал статью в Forbes! Поздравляю – звезда 2015 года! Никто не заслужил этого больше, чем ты!
– Мы ведь пересекались на саммите, помнишь?
Институциональные инвесторы, обычно надменные и холодные, теперь буквально тянулись к нему – кто-то хотел пожать руку, кто-то просто произнести хоть слово.
Всего полгода назад эти же люди отворачивались на встречах, словно он был пустым местом. Теперь же теснились, стараясь попасть в его поле зрения, в его мир.
И вдруг, среди блеска улыбок и шороха шелка, толпа стала расступаться. Наступила короткая, настороженная пауза. В глазах гостей мелькнуло любопытство.
Через образовавшийся коридор шёл высокий мужчина с уверенной походкой. Суровое лицо, холодная улыбка, и в его присутствии чувствовалось что-то хищное, ледяное.
Декс Слейтер из "Шарк Кэпитал". Тот самый, кто некогда сражался против Платонова в истории с "Эпикурой" и потерпел сокрушительное поражение.
Он остановился прямо напротив, чуть склонив голову.
– Давненько не виделись, – произнёс Слейтер, и