Пришлось взять кусок и самому. Собственные руки тоже не блистали стерильностью – после всех рукопожатий, дверных ручек, маркеров и тактильных приветствий офиса.
Запах пиццы оказался неожиданно приятным, ловко маскируя лёгкое головокружение от происходящего. Собеседование начиналось.
И начиналось оно так, будто кто-то заранее хотел проверить не только знания, но и способность выдерживать чужие привычки, чужие правила, чужую культуру.
Пальцы осторожно коснулись лишь суховатой корочки, той самой, что могла бы и не попасть в рот. Ломоть пиццы оказался слишком широким, тяжёлым, едва сгибающимся под собственным весом, из-за чего вся поза получилась нелепой, будто школьник впервые увидел еду из другого мира.
Сдержанные смешки прорезали комнату, рассыпаясь лёгким эхом о стеклянные стены.
– Ха-ха! Ну ты даёшь, словно пиццу ни разу в жизни не пробовал! На Уолл-стрит что, её не едят?
Шутка без злобы, но пропускать подобное было бы ошибкой. Стоило бы промолчать – и тут же родилась бы пресловутая линия "Силиконовая долина против Уолл-стрит". Лишняя дистанция, ненужный акцент на том, что присутствует здесь чужак.
Губы сложились в виноватую гримасу, дыхание чуть зацепило запах расплавленного сыра, и спокойный голос сорвался с языка:
– На самом деле… есть небольшая навязчивость. Терпеть не могу жир на руках. Обычно приходится есть вилкой и ножом. За это меня часто дразнят.
Смех осёкся. В воздухе повисла короткая пауза, будто кто-то резко выключил звук.
– Ох… ну прости. Не знали.
– Наверное, тяжело с таким жить.
Сбивчивый голос откуда-то сбоку, и тут же перед ладонями оказалось бумажное блюдце, пластиковая вилочка, нож – всё дрожит в чужих руках, старающихся сгладить неловкость.
Вот она, Силиконовая долина. Будь это Уолл-стрит – на смущение вряд ли нашлось бы место. Там бы уже летело что-нибудь вроде: "Да перестань выделываться".
Но здесь всё иначе. Тут даже странности воспринимают как что-то естественное.
После пары неторопливых кусочков теста с тягучим ароматом томатов разговор перетёк в официальное русло.
Первой заговорила женщина по имени Вантелл.
– Слышала, ты планируешь вложить 1 миллиард долларов в искусственный интеллект ради друга. Насколько вы близки?
Неожиданный заход выбил из ритма. Взгляд встретился с её внимательными глазами, и Вантелл добавила:
– Мне просто интересно. Миллиард – это огромная сумма просто для друга.
В словах пряталось сомнение. Слишком велик размер помощи, чтобы списать его на дружеские чувства. Она пыталась понять, не скрывается ли там иной мотив.
Тихая усмешка едва тронула угол губ. Салфетка мягко шуршала между пальцами, стирая следы масла. Голос прозвучал ровно:
– Допустим, кто-то здесь, например, Алекс, оказался бы на грани жизни и смерти. Если бы его можно было спасти деньгами – стал бы кто-нибудь молчать?
– Ну… конечно, помогла бы в пределах разумного. Но… миллиард – это чересчур. Извини, Алекс.
– Жестоко.
– Вот так значит выглядит наша дружба?
Комната ожила смешками, тихими подколками. Вантелл улыбалась, но быстро вновь стала серьёзной:
– Как бы ни был близок человек… миллиард – слишком неподъёмная сумма. Честно говоря, понять это сложно.
Неубедительность оставалась в воздухе, но волнения не возникло ни на секунду. Лёгкая улыбка появилась снова, и последовал новый вопрос:
– Тогда иначе. Что если, чтобы спасти Алекса, пришлось бы отдать половину дохода за этот квартал?
– Ну, это уже было бы возможно. Но миллиард…
– Вот об этом и речь.
Её брови слегка поднялись.
– Прости?
– Один миллиард долларов – это меньше половины дохода за квартал. Точнее, даже не половина. Вот поэтому потерять такую сумму не страшно.
Комната погрузилась в тишину. По лицам прошла волна непонимания, удивления, даже лёгкого неверия.
В воздухе словно висела общая мысль: "Правильно ли услышано? Может он чего-то попутал…"
Половина квартального дохода равна миллиарду. Значит, квартальный заработок – два миллиарда. Сумма, которую большинство не увидит и за десятки жизней.
Но с этой точки зрения всё становилось логичным.
– Сумма, конечно, большая. Но в масштабе доходов – вполне подъёмная. Если смотреть на это через процент выручки, всё становится легче понять.
Когда в комнате сгущается тишина и взгляды медленно поворачиваются в одну сторону, становится ясно – сказанное только что перевернуло привычную картину для всех присутствующих. Ощущение, будто воздух стал плотнее, как перед грозой. Такая реакция возникает не от пафоса, а от простого факта: масштабы денег, к которым довелось привыкнуть, слишком далеки от обыденных представлений.
Никаких тайных замыслов тут не скрывалось – просто единицы измерения другие. Для одних миллиард – вершина возможного, для других сумма, которую можно позволить себе пустить на рискованный рывок, почти как выбросить бумажный самолётик в небо, вдруг полетит.
Внутри коллектива прокатился невесёлый смешок – тот самый, в котором читается не издёвка, а попытка смириться с неожиданной реальностью. Тонкая нотка поражения выдала внутреннюю мысль каждого: "Да уж, у Уолл-стрит свои масштабы…"
Но обсуждать пришлось не это.
Первым тишину разорвал Дросс, техдиректор, человек с тревожной складкой меж бровей.
– Если вложить средства в проект категории "мечты" и тот выстрелит, как делиться результатами? Инвесторы всё заберут себе?
Слова прозвучали с осторожностью, как щуп, которым проверяют лёд. Тревога его была понятна: кто-то с кошельком масштаба маленького государства легко может попытаться прижать технологию к груди.
Ответ на этот вопрос давно был готов.
– Решение, конечно, нужно будет обсуждать всем участникам, но если учитывать мнение… то направление будет не совсем стандартным.
– Нестандартным?
– Технология должна стать open-source.
Дросс даже выпрямился. Зрачки дрогнули, будто подул внезапный ветер. Такого он точно не ожидал больше, чем заявления о миллиарде "на бросок мечты".
– Не прибыль важна, а результат. Открытый доступ позволит учёным всего мира работать вместе. Так нужный эффект будет достигнут быстрее и точнее.
Решение было элементарным – просто верным. "Открытость" – один из ранних столпов Next AI, идея, вокруг которой будущие основатели когда-то строили смысл существования своей компании.
На лице Дросса появилось то самое выражение – осторожное, но уже явно склоняющееся в положительную сторону.
Тишина задержалась ненадолго. Затем из уголка донёсся насмешливый голос одного из исследователей – в позе, в которой чувствовалась едва скрытая самоуверенность.
– Почему вообще искусственный интеллект? Экспертиза ведь в медицине. Логичнее было бы вложиться в иммунологию или смежные исследования.
Ощущение надменности сквозило в каждом звуке. Для таких AI – модное слово, которое настолько часто произносят дилетанты, что у специалистов вырабатывается рефлективное раздражение.
– Люди, далёкие от темы, приписывают ИИ силу магического заклинания… Возьмём, например, проблему