Он сделал глоток воды и, повысив голос, добавил:
– Если акции Valeant пойдут вверх – Платонов потеряет всё. Если рухнут – Valeant падёт. Здесь не бывает ничьих. Победа только у одного.
Ведущая кивнула, будто ощутила холод стали на горле:
– Значит, настоящая битва?
– Именно. И дело не только в деньгах. Платонов сделал это открыто, бросив вызов самой Valeant. Это не просто сделка – это декларация войны. В духе того, как Сорос когда-то бросил вызов Банку Англии!
Имя Сергея Платонова теперь звучало рядом с великими. Его шаг напомнил миру, что один человек способен заставить дрожать даже экономические империи.
Когда-то Сорос публично заявил, что фунт стерлингов переоценён, и пошёл против самой Британии. За ним потянулись другие фонды, словно стая акул, почуявших кровь. Миллиарды обрушились на валюту, и в итоге Лондон вынужден был отступить. Сорос заработал миллиард за ночь – но главным трофеем стало доказательство, что даже государство может пасть от одного точного удара.
Теперь Платонов собирался применить тот же метод.
Публичное шортирование – это особая форма войны. Два полководца выходят на поле, объясняя миру, почему их правда – истина. А зрители, инвесторы, журналисты, обыватели – все выбирают, к кому примкнуть. И победа достанется тому, кто соберёт под свои знамёна больше союзников, больше денег, больше веры.
Этими полководцами стали Сергей Платонов и Уильям Акман. А поле боя – Уолл-стрит, где запах кофе и тревоги стоит в воздухе с самого утра.
На экранах мелькали заголовки:
"Битва титанов начинается!"
"Платонов против Акмана: кто рухнет первым?"
***
Тем временем в конференц-зале фонда "Мэверик Инвестментс" стояла вязкая тишина. Акман сидел, уставившись на столешницу, и глухо пробормотал:
– Не думал, что он осмелится…
Он прокручивал в голове десятки сценариев, но такой ход был за гранью здравого смысла. Публично объявить о короткой продаже – это всё равно что выйти на площадь и выстрелить в небо ракетой, приглашая всех врагов смотреть, как ты идёшь на штурм. Даже опытные фонды с многолетней историей не решались на такое.
– Храбец, мать его…, – выдохнул кто-то из подчинённых.
Акман поднял глаза. В его взгляде смешались злость и уважение. Перед всем миром этот парень бросил вызов самому влиятельному человеку на рынке. Безумие. Абсолютное. Но именно в безумии и крылась опасность – потому что безумцы часто выигрывают там, где здравомыслящие проигрывают.
Он резко обернулся к аналитикам:
– Как рынок реагирует?
Ответа он ждал с тем же нетерпением, с каким генерал слушает доклад разведки перед боем. Где дрогнет первый фронт? Кто побежит? Пока ещё можно было спасти лицо. Но лишь пока.
После долгой паузы, когда воздух в кабинете стал густым, будто пропитанным напряжением и запахом кофе, Акман наконец заговорил снова, ровным, уверенным голосом:
– Продлим срок тендера до пятидесяти дней.
– Пятьдесят? – переспросил кто-то из аналитиков, не веря своим ушам.
– Этого хватит, – коротко бросил Акман.
Решение было принято. Новый срок установлен. Полсотни дней, чтобы поставить точку в скандале, затянувшем финансовый мир в водоворот. Акман был убеждён: за это время он сумеет всё повернуть в свою пользу. В сражении за умы институциональных инвесторов он не проиграет. Не может.
***
На следующий день газеты и новостные ленты запестрели заголовками:
"Valeant меняет условия тендерного предложения!"
Компания выкатала пересмотренную заявку – больше наличных, щедрее компенсации. Ход, рассчитанный на то, чтобы успокоить акционеров Allergan: показать, что слухи, обвинения и паника – всего лишь временная буря. Мол, всё под контролем.
Но буря только набирала силу.
Утром следующего дня, когда в воздухе стоял запах перегретой техники и свежей бумаги, началась трансляция, которая вскоре станет легендой. На экране появился Сергей Платонов. Фон за его спиной был спокойным, почти стерильным, но голос звучал как удар колокола:
– Valeant выстроила свой рост на безнравственной бизнес-модели.
Война уже была объявлена. Теперь наступал час генерала Платонова – время объяснить миру, почему акции Valeant обречены рухнуть. Задача стояла предельно ясная: дать инвесторам причину нажать кнопку "продать".
Речь началась с этики.
– Посмотрите, как менялись цены на препараты, купленные Valeant за последние пять лет: рост на 330%, 3000%, 150%, 1700%, 700%, 500%… Особенно на лекарства от редких болезней, где нет аналогов. Эти скачки – не бизнес, а грабёж.
Слова падали тяжело, будто камни. Но одной морали Уолл-стрит не проймёшь – ей нужен страх. А страх всегда требует фактов.
Платонов вывел на экран два ключевых довода.
– Первое: потребители узнали правду. Уже начался бойкот. Многие продукты Valeant – безрецептурные, они продаются в аптеках и супермаркетах. Простуда, прыщи, контактные линзы – всё это уйдёт с прилавков. Бойкот ударит прямо по выручке.
Второе касалось политики.
– В это время правительство обсуждает реформу здравоохранения, цель которой – снизить цены на лекарства. В таких условиях деятельность Valeant, основанная на эксплуатации, не может остаться без внимания. Мы обратимся в Федеральную торговую комиссию, Министерство юстиции и Конгресс с требованием начать расследование.
Пахло жареным. То, что раньше пряталось под корпоративным глянцем, теперь лежало на поверхности, под прицельным светом прожекторов. Вся страна следила за этим столкновением. Регуляторы, встревоженные гулом толпы, не могли остаться в стороне – Платонов ясно дал понять: проверка неизбежна.
***
Тем временем, в просторном кабинете "Мэверик Инвестментс" воздух стоял неподвижно, и только гудение кондиционера нарушало тишину. Акман смотрел на экран, нахмурив брови. На секунду в его взгляде мелькнуло что-то вроде узнавания. Эти слова, эти интонации… слишком знакомо.
То, что делал сейчас Платонов, было зеркальным отражением того, как когда-то сам Акман шёл против Herbalife. Те же удары. Та же стратегия. И теперь оружие, выкованное им самим, обернулось против него.
Когда-то Акман