Женщина покачала головой.
— Выписался он. Вчера утром выписался, сам ушёл, со скандалом.
— Выписался? — Волнов изобразил удивление. — Но нам говорили, он тяжело ранен был!
— И был, и был, — закивала медсестра. — Страшно изранен, весь в крови поступил. Но он всё равно сбежал, как только в сознание пришёл.
Она понизила голос, наклонившись к нам через конторку. От неё пахнуло лавандовой водой и йодом.
— Между нами говоря, не в себе он был немного. То кричит, то плачет. Доктор говорил — расстройство травматическое. Головой, стало быть, скорбный теперь.
— Бедный Густав, — я покачал головой с подходящим случаю сочувствием. — А не подскажете, где он живёт? Мы бы хотели его навестить, помочь чем можем.
Марфа Ильинична насторожилась.
— А вы ему кто будете, простите?
— Родственники, — быстро сказал я. — Из столицы приехали, как только узнали о несчастье. Вы не сомневайтесь, нам Кузьма Жилин написал, владелец шахты. Я его… двоюродный племянник. А это его кузен по материнской линии, — я указал на Волнова.
Волнов важно кивнул, придав лицу скорбное выражение.
— Из самой столицы? — ахнула медсестра, и её лицо смягчилось. — Знаю я Кузьму Жилина, по его указанию его сюда и доставили.
Она поправила косынку. Явно нервничала, решая, можно ли нарушить правила.
— Вообще-то не положено адреса пациентов давать… Личные данные, сами понимаете…
— Представьте, как Густав обрадуется родным, — надавил я. — И как нам будет обидно вернуться в столицу, так и не повидав его.
Медсестра огляделась по сторонам. В приёмной никого не было, только мы. В коридоре раздавались чьи-то шаги, но далеко.
— Ладно уж, — прошептала она, доставая клочок бумаги. — Только никому не говорите, что я вам сказала. А то главврач узнает, точно выговор получу.
Она быстро нацарапала адрес, сунула мне бумажку.
— Третья Мещанская, дом восемь. Это в старом районе, за рынком. Только… — она замялась. — Только осторожнее там. Он после ранения… не в себе немного. Может неадекватно отреагировать.
— Спасибо вам огромное, — я сунул ей в руку серебряный рубль. — За беспокойство.
— Ох, что вы, не надо! — но рубль она взяла, ловко спрятав в карман передника. — Идите уж, пока светло. В том районе вечером неспокойно бывает.
Мы вышли на улицу. Солнце уже клонилось к закату, длинные тени ложились на мостовую.
— Третья Мещанская, — задумчиво произнёс Волнов, почёсывая бороду. — Знаю я этот район. Не самое приятное место. Раньше там купцы жили, а теперь… всякий сброд ютится.
— Тем более интересно, — я огляделся. — Далеко тут?
— Минут десять ходу, — прикинул Волнов. — Через рынок и направо.
Рынок к вечеру почти опустел. Только несколько торговок допродавали остатки овощей, да бродячие собаки рылись в мусоре. Мы прошли через площадь, свернули в боковую улочку.
Третья Мещанская встретила нас запахом сырости и гнили. Дома здесь были старые, трёх-четырёхэтажные, с облупившейся штукатуркой и выбитыми кое-где стёклами. Когда-то это был приличный район, но время и запустение сделали своё дело.
Дом номер восемь оказался особенно мрачным. Тёмный, с заколоченными окнами на первом этаже. Видно, что свои лучшие дни он видел так давно, что уже и не помнит о них.
— Милое местечко, — пробормотал Волнов.
Мы поднялись по короткой лестнице в пять ступеней. Над дверью висела медная, давно не чищеная табличка «Г. Штайнер, горный инженер».
А сама дверь фонила магией.
Я остановился в шаге от неё, разглядывая защиту. Метки на косяке — сигнальные. Предупреждают о любом появлении. Замок не простой, а целая головоломка, требующая кодовой последовательности.
— Аккуратнее! — я остановил Волнова, который уже потянулся к дверной ручке.
В двух словах объяснил ситуацию
— Наш инженер боится гостей, — заметил лодочник. — Значит, с адресом мы не ошиблись. Постучимся?
Дверное полотно было единственной частью, прикосновение к которой не грозило немедленными последствиями.
— Господин Штайнер! — я постучал в дверь. — Откройте, пожалуйста!
Тишина.
Постучал сильнее. Никакой реакции
«Капля», — мысленно позвал я. — «Ты где?»
«Капля здесь! Капля всё ещё с противной коробкой! Когда можно выплюнуть?»
«Скоро, малышка. А пока мне нужна твоя помощь. Видишь дверь передо мной?»
«Вижу! Много блестящих штучек на ней!»
«Можешь просочиться внутрь и посмотреть, что там?»
«Капля может! Капля маленькая, Капля везде пролезет!»
Я почувствовал, как она протекла под дверью. Через несколько секунд пришли образы.
Тёмная прихожая, заваленная старой одеждой. Гостиная с продавленным диваном. И на этом диване виден человек. Лежит в неестественной позе, одна рука свесилась до пола. Вокруг пустые бутылки. Много бутылок. На столе ещё одна, недопитая.
«Дядька странный» — сообщила Капля. — «Не шевелится».
«Он жив?»
«Дышит. Громко дышит. И храпит. И ещё бормочет».
Значит, мертвецки пьян. Что ж, это упрощает дело.
Я положил руку на дверь, нащупывая энергетические линии артефактов. Энергия текла по рунам определённым образом, питая защиту. Достаточно перенаправить поток, создать короткое замыкание, и…
Я потянул энергию на себя. Медленно, осторожно, как вытягивают нитку из ткани. Руны начали тускнеть, теряя силу. Замок щёлкнул. Магическая составляющая отключилась, остался только механический механизм. С ним справилась тонкая струйка воды, проникшая в скважину и сдвинувшая пружины в нужном порядке.
Дверь открылась с тихим скрипом. Мы с Волновым переглянулись, и шагнули внутрь.
Глава 19
Прихожая оказалась ещё хуже, чем показала Капля. В её детском восприятии это была просто тёмная комната с какими-то вещами, разбросанными по полу. В реальности же передо мной открылась настоящая свалка человеческого отчаяния.
Старые вещи громоздились вдоль стен беспорядочными кучами, словно их владелец просто бросал их туда, где они падали, и больше никогда к ним не возвращался.
Порванная одежда, которую жалко выбросить, но невозможно больше носить, валялась вперемешку со стопками бумаг, пожелтевших от времени.
Над всем этим хаосом забытых вещей висел толстый слой пыли, похожий на серый погребальный саван.
Мы прошли по коридору, стараясь не задевать стены, с которых сыпалась штукатурка. Половицы под ногами скрипели и прогибались так угрожающе, что приходилось ступать осторожно.
Дверь в кабинет была приоткрыта, и оттуда тянуло застоявшимся воздухом, пропитанным винными парами. Я толкнул створку ногой, не желая прикасаться к липкой от грязи дверной ручке.
Комната оказалась на удивление большой, метра четыре на пять. Видимо, это была главная комната