— Так вы обладаете изначальным огнём Аденизов? — чуть ли не одними губами проговорил он.
— Да, так и есть, — кивнул я. — И я не просто обладаю изначальным огнём. Саламандра благоволит мне.
Старик снова решил упасть передо мной ниц.
— Прекращай! — с лёгкой усталостью сказал ему я. — Я такой же воин, как и ты. Я тоже защищаю своих людей, и ты защищаешь. Мы с тобой в этом равны. Лишь то, что Саламандра избрала меня для того, чтобы попытаться вернуть нашу землю, отвоевать её у демонов, не делает тебя хуже, чем я.
— А что же вы тогда делаете здесь? — спросил меня старик.
— Изначально… — я допил неаппетитный отвар до конца, — богиня сказала мне, что для грядущей битвы с демонами мне понадобятся родовые реликвии Аденизов. За ними я и пришёл сюда. В разгромленном Тариме я отыскал яйцо дракона — это одна из реликвий. Теперь иду искать скипетр. Но видя ваше положение, не могу оставить всё, как есть.
Старик лишь покачал головой, но взгляд его был ясным. В нём снова искрилась сила тохаров.
— Боюсь, что просто так они вам скипетр не отдадут, — покачал головой Сухри, грея по-стариковски узловатые пальцы о чашку. — Сейчас местная императорская династия кичится тем, что они «сыны дракона». Они никогда в жизни не расстанутся с тохарской реликвией.
— У меня есть на этот случай свои собственные методы, — ответил я.
Старик не нашёлся, что мне на это ответить, поэтому на некоторое время над столом повисло молчание. А затем хозяин дома ожил.
— Раз уж вы собираете реликвии Аденизов, то, думаю, что эта реликвия тоже должна принадлежать вам по праву.
С этими словами он ушёл за печку, подволакивая ногу, слегка заваливаясь на правую сторону и сильно шаркая ступнями. Вернулся он не очень быстро, зато с ящиком таким старым и потемневшим, что, казалось он был старше самой местных гор.
Старик сдул с него пыль, затем осторожно, словно невероятную ценность, снял крышку и убрал сено. На дне я увидел кусок запылённого шёлка. Причём настолько, что я даже не сразу понял, что это за материал. Но затем он, вынул рулон из ящика, развернул его и я увидел, что это такое.
На развёрнутом куске ткани, на алом бархатном фоне с золотыми тиснениями по краям, напоминавшими языки пламени, была вышита золотая саламандра, кусающая себя за хвост, при этом пылающая именно так, как это было на самом деле.
Передо мной было древнее знамя Тохарской империи.
— Это штандарт императора Тохарской империи, — проговорил старик и протянул его мне. — Я думаю, кто-кто, а вы вправе вновь водрузить его на древко и поднять над миром, возвещая о том, что Аденизы живы и пришли вернуть принадлежащее им по праву.
Я взял флаг в свои руки и поцеловал его нижний угол.
— Пламя и месть, — прошептал я губами, на которых осела пыль веков. — Пламя и месть!
Глава 14
Теперь глаза на мокром месте были не только у Сухри. Приняв штандарт, я оглянулся на своих друзей и увидел, что у них у всех во взгляде отражалась торжественность момента и понимание связи с предками. Ведь каждый из нас это не самостоятельная единица, а кровь многих поколений людей, которые выживали, любили, страдали, воевали. И сейчас символ единства многих поколений моих предков я держал в собственных руках. Символ, сохранённый верными людьми в память о славном прошлом Тохарской империи. Я и сам чувствовал что-то великое, что-то такое, отчего распирало грудь и казалось, что я совсем близок к исполнению своих намерений.
Я приподнял ткань над головой так, что её верхний край коснулся облупившейся краски на потолке.
— Империя жива, пока жив её последний солдат, — проговорил я, глядя в глаза Сухри, старому несломленному солдату, все эти годы чтившему память предков. — А благодаря вам империя не только выжила, но сохранила свой собственный флаг.
Я почтительно поклонился старому ветерану.
— Благодарю вас, — сказал я ему добавляя в голос тепла и признательности. — Это один из величайших поворотных моментов в истории Тохарской империи. С ним я и отправлюсь в Пекин к императору, чтобы до конца собрать все свои символы власти.
— Я до сих пор не уверен, — ответил Сухри с лёгкой улыбкой, — что там к вам отнесутся хорошо. Но я вижу, что вы идёте к своей цели и ничто вас не остановит. Наверное, вы должны знать: там, при дворе, живёт племянник последнего тохарского императора — Шаумо Адениз, тот, который и отдал скипетр в обмен на проход и безбедную жизнь в Китайской империи.
— Ого, — сказал я, приподняв бровь. — Он до сих пор жив?
Впрочем, полагаю, это было не так удивительно. Аркви, получивший кровь высших демонов, тоже до сих пор жив и неплохо себя чувствует. Так почему же племянник последнего императора не мог прожить все эти четыреста лет, тем более живя при дворе?
— Конечно, — развёл руками Сухри. — Хотя мы, конечно, все не рады его существованию. Так как он в самое тяжёлое время именно выменивал своё благополучие на всё, что только мог. Если я не ошибаюсь, он женат на представительнице китайского императорского дома, причём уже не на первой.
— Интересно… — я только что понял всю глубину ситуации. — Скажите, Сухри, — я обратился к хозяину дома, аккуратно скручивая штандарт обратно в рулон, — а вы пытались писать Шаумо о вашем бедственном положении?
— Конечно, пытались, — Сухри развёл руками. — Только ему плевать на это с высокой колокольни. Ему, без разницы, как мы тут живём и что у нас происходит. Для него самое главное то, что устроился он. Живёт сыто в императорском дворце и понятия не имеет о том, что происходит с тохарами. Мы его за четыреста лет ни разу здесь не видели. Ни мы, ни наши предки. Поэтому и для нас он не император, а… — и тут он произнёс слово на тохарском, которое, по большому счёту, обозначало «задницу».
— Ну что ж, — я кивнул, думая о том, что мне, скорее всего, это даже на руку. — Вы знаете, Сухри, у меня к нему отдельный счёт имеется. Поэтому в любом случае я сначала решу вопрос с ним и с тохарскими реликвиями. А затем мы восстановим работоспособность телепортационной площадки, которая находится вот там, в горах, — я махнул в ту сторону, откуда мы пришли. — Я заберу вас отсюда.
Надежда, которая до этого лишь тлела во взгляде Сухри, сейчас разгорелась с новой силой.
— Единственное, — поспешил я добавить, — забирать я вас буду