И тут вдруг вверх взметнулись белые облачка золы, и на поверхности, смешно отплёвываясь от пепла и тихо себе под нос что-то выговаривая, чуть ли не матерясь на своём языке, выскочили небольшие ледяные гномики.
Я поначалу даже сказать ничего не мог, лишь наблюдал за крохотными, суетящимися фигурками. Причём они действовали слаженно, хотя и стремительно, и казалось бы, хаотично: кто-то плюнул себе на палец и приложил его к моей руке, раздалось шипение.
— Вот ведь какой горячий! — проговорил гномик, отдернув руку. — Давай-давай, обкладывай его! Туши его!
— Взяли! Давай вместе!
— И сюда, сюда давай!
— Да что ты делаешь? Ты обожжёшься!
Я в какой-то момент даже подумал, что из-за перегрева просто сошёл с ума, вот и мерещится мне различное.
— Ай-яй-яй, ну что же ты делаешь! — продолжался деловитый гомон среди ледяных гномиков.
А я, наконец, понял, откуда они взялись. Гномиков, которые обкладывали меня льдом буквально со всех сторон маленькими участками, пытаясь хоть как-то охладить, прислал сюда Белоснежка. Это была его странная магия, так она работала.
Но ведь у него же контроль, как я помнил, километров пять. По крайней мере он так рассказывал. А вот же он прислал их сюда. Я понял, что это его подарок. Даже будучи на таком расстоянии, он начал меня остужать, подмораживать.
Друзья, судя по всему, почувствовали, что я начал со всеми прощаться. Что связь со мной теряется. И вот друг не придумал ничего лучше, чем попытаться охладить меня, чтобы выиграть хоть какое-то время.
Тем временем гномики развернули, на самом деле, кипучую или, вернее, леденящую деятельность. Я стоял по-прежнему на одном колене, не давая расходиться разлому, а меня со всех сторон обкладывали льдом, обплёвывали и обмазывали. На лоб прилаживали компрессики, устраивали ледяные души.
С одной стороны, мне от всей души было смешно от происходящего: вокруг меня суетились семь небольших гномиков. С другой, я испытывал тёплое чувство благодарности к своим друзьям, которые даже в такой ситуации не отсиживались за стенами, куда я их отправил, а пытались помочь.
Ну и, кроме всего прочего, я чувствовал над собой ментальную защиту от всё ещё распространявшихся волн безумия Бельзияра. И оттого, что Белоснежка пытался меня охладить, мне на душе стало спокойно: всё не зря, решил я. Даже положив свою жизнь, не только ради семьи, но и ради близких людей, ради друзей, я сделал это не зря.
Мои ребята, как вторая семья. Все эти люди достойны того, чтобы отдать за них жизнь.
За то время, пока эти мысли пролетали в моей голове, вокруг меня уже образовалась целая площадка радиусом в пару метров, на краях которой находились гномики, постоянно заменяя испаряющиеся куски льда.
Я же продолжал качать силу, и охлаждение мне очень помогло: сознание снова прояснилось, и я с лёгкой улыбкой следил за тем, как гномики ставят ледяные заплатки со всех сторон, суетятся, бегают, как прораб и рабочие на стройке. Кажется, даже выгорание замедлилось.
— Ты куда побежал? Тебе же в другую сторону!
— А, ну ты же сам сказал: передать третьему лёд!
— Что там у вас на ухе?
— Я залатал, всё нормально!
Но как будто и этого было мало, краем глаза я увидел, что совсем недалеко от меня, на ледяной площадке, лёд как будто начал оживать. Он, вроде бы, и не расплавился, но всё же начал тянуться ввысь, будто сталагмит рос снизу вверх.
Я снова обернулся к гномикам, но, как оказалось, те и сами пребывали в шоке. Выражение их крохотных лиц было просто-таки ошеломлённым.
— Это чё, твоих рук дело, седьмой? — спросил тот, кто, кажется, был главным.
— Не-не, не моих!
— Так кто накосячил? У кого сил дохрена? Кто начал доспех строить?
— Так, убрать немедленно!
А я понимал: хоть это и не запланировано, происходит что-то удивительное.
Между тем ледяная фигура, поднявшись на пару метров, приобрела вполне человеческие очертания. Передо мной, в обычном балахоне, с посохом и длинной бородой, стоял ледяной человек.
«Ничего себе, Дедушка Мороз явился, — подумал я. — Нет. Всё-таки, наверное, это предсмертные галлюцинации. Слишком уж много всего и сразу».
Затем фигура сформировалась до конца, лёд на ней потрескался, и передо мной предстал пожилой мужчина с полупрозрачной кожей и ледяными глазами, а его борода состояла, будто из множества мельчайших прозрачных сосулек.
Он обернулся ко мне и сказал:
— Как же это, однако, очень вовремя мой потомок решил использовать нашу истинную силу. А так, хрен бы я сюда пробился через все эти разломы. В своём мире я легко перемещаюсь, но здесь нужен был приёмник для того, чтобы попасть к тебе. Причём приёмник с родной силой.
Он слегка усмехнулся:
— Передай потомку, когда сможешь, что я им очень доволен. Если выживем, возьмусь обучать.
— Выживем? — хмыкнул я. — Это вряд ли.
И кивнул в ту сторону, где Саламандра с Драконом поливали огнём Бельзияра, а Арахна накидывала на него ментальную паутину.
— А помощь-то, я смотрю, вам и не помешает, — проговорил мужчина. — Это вы меня хорошо вызвали. У вас, кажется, только огонь, а льда и воды-то не хватает.
Глава 20
Признаться, на некоторое время я даже завис, находясь в шоке от происходящего. Нет, я, конечно, помню, чем заканчивались мои видения в храме Саламандры, а именно появлением Гранда. И в том числе ещё тем, что всё это так или иначе приводило к моей смерти.
Ну, собственно, с понятием и принятием собственной смерти, да и вообще самоубийственностью всего происходящего, я давным-давно смирился. Однако вместе с тем я видел, что будущее всё-таки слегка изменилось по сравнению с вариантами, показанными мне в храме.
Конкретным изменением стало появление того же самого дракона, которого не было в первоначальных видениях, а также отсутствие момента, в котором я пользовался бы силой этого мира.
Там, при перестройке моего организма, я видел, что в финальной битве использую исключительно собственные силы и огонь, а земля и душа местного мира не приходили мне на помощь. А это означало, что в деталях всё будет иначе.
И пусть общая канва будущего была предопределена, но детали решали. И автором этих самых деталей, к моей гордости, становился в основном я. А это означало, что, в принципе, на будущее ещё можно повлиять. Основной вопрос только в том: как и в какой именно момент.
Гранд оглянулся на происходящую битву. Саламандра и все остальные боги не сразу заметили его появление. Дело в том, что они были слишком заняты выяснением отношений с давним