И пока Мира переваривала информацию или подыскивала слова, заговорил Костя:
— Как тебе сказать, — хмыкнул он. — Смертоубийством тут, конечно, попахивает слегка, но мы пока ещё не определились, чьим именно.
— И что за дела? — я полностью собрался, готовый впитывать информацию.
— Да видишь ли, мы тут недавно встречали делегацию демонов из мира Азарета, — проговорил Костя, тщательно взвешивая каждое слово, — и демонов непростых: это остатки клана селекционеров. Они приходили к Мире просить её заступничества. Даже более того, попросили её прийти и взять их под крыло, взять власть над ними.
Я подумал, что на месте Миры тоже слегка опешил бы от подобного предложения, особенно после всего того, что селекционеры сделали с её семьёй.
— А ты, Мира, — обратился я к подруге, — что по этому поводу думаешь?
— А что я могу думать? — ответила она, рассыпав платиновые волосы по плечам. — Я, если честно, в шоке. После всего того, что было, меньше всего я хочу идти и править остатками этих извращенцев, которые занимались непонятно чем под покровительством Бельзияра. Хотя и до Бельзяра они лапочками тоже не были, если Арахна от них отказалась.
— Понимаю, конечно, но всё может выглядеть не столь однозначно.
— Да уж куда более чем неоднозначно! — выпалила девушка. — Нет, ну конечно, моя мать сейчас в нормальном состоянии, она вполне счастливо проживает со Слободаном на побережье Чёрного моря. Но это лишь один вопрос. Сам понимаешь, всё равно так просто не забыть всего того, что произошло, даже с учётом того, что прошли целые годы.
Она судорожно выдохнула, затем снова вобрала в лёгкие воздух.
— Нет, я не скажу, что мне до сих пор снятся кошмары. Нет. Я испытываю невероятное удовлетворение от того, что грохнула и собственного деда, и собственного папашу, а вы — огромное количество селекционеров, которых даже упоминать не стоит. Но факт остаётся фактом: ничего общего я с ними иметь не хочу.
Я про себя подумал, что ситуация-то, действительно, так себе. Но затем мне на ум пришёл один вопрос:
— Из кого состояла делегация? Просто для понимания.
Тут Мирослава нахмурилась.
— Да из кого она могла состоять? Древние старики, женщины, подростки.
— То есть совсем не те, к кому ты испытываешь соответствующие эмоции, — уточнил я. — А те, кто, возможно, так же, как и ты, вполне могли оказаться в бесправном положении, не имея возможности ничего изменить? Ты же не знаешь, какими они были восемнадцать лет назад.
Мирослава промолчала, но я видел упорно сжатые губы.
— Не были они такими, — наконец проговорила она.
— Ну да, не были. Кто-то всё так же оставался женщиной, у которой прав было ненамного больше, чем у рабов. Старики, конечно, могли быть помоложе, не спорю. Но детей-то и вовсе в помине не было. Насколько я знаю, Азарет лично сдерживал порывы своих воинов полностью уничтожить всех селекционеров под ноль. Но досталось, конечно, им прилично после всего происходящего.
Тут я решил, что нужно свести между собой некоторые концы.
— Ты знаешь… Я тебе сейчас скажу такую вещь, которую, наверное, не должен бы. Но только что от меня вышел Тагай и сообщил, что они нашли яйцо Арахны. Но сама Арахна, по информации от Агноса… — я запнулся. — В крайне плачевном состоянии. Она так и не оправилась после боя, пожертвовав собой и всем тем, что у неё было, для нашей победы над Бельзияром. И, скорее всего, она не оправится. Раз так, яйцо её тоже не вылупится. Оно так и окаменеет во времени, поскольку культ её, как богини ментала, просто исчезнет по той простой причине, что у неё практически нет верующих.
Я смотрел в глаза девушки, чтобы уловить там хоть капельку понимания.
— А тем верующим, которые истово готовы в неё веровать, нужен жрец. Настоящий жрец, который бы направил капельки силы в тонкий ручеёк, который начал бы её восстанавливать.
Мирослава посмотрела на меня. Хотела что-то ответить, но промолчала.
— Нет-нет, — я качал головой. — Решать что-либо только тебе. Я ни о чём не могу просить тебя в этом смысле. Ни приказывать. Это твоё личное дело. Твоя семья. Твоя обида. Твои страхи. Но просто подумай о том, чем мы платим Арахне за то, что она пожертвовала своей жизнью. И она, заметь, к тебе не пошла за помощью. Она не пошла просить. И не потому, что она гордая. Она просто знает всё, что ты пережила, и как женщина, она просто плюнула на всё, гордо забилась в своё логово и решила там потихоньку умирать. Поэтому думай дальше сама и решай сама.
Мирослава лишь кивнула, взяла Костю за руку, и они вместе ушли. А я подумал: ничего себе, как они возмужали за прошедшие годы.
Следом за этим ко мне зашла Аза.
— Дорогой, — сказала она, глядя себе за спину, — а почему от тебя тут выходили Мира с Костей с таким выражением лиц, как будто кто-то умер.
— Потому что если ничего не сделать, то умрёт Арахна, — сказал я, положив руку ей на плечо, — возьми Зару и поговорите с Мирой. Возможно, ей понадобится ваша помощь.
— Какая? — бровь моей супруги привычно взлетела на лоб.
— Вы же всё-таки дочери Азарета. А перед Мирославой сейчас стоит непростой выбор: то ли взять под крыло остатки селекционеров и попытаться спасти Арахну от смерти, вернув её к жизни через божественное яйцо, оставленное ею. То ли отказаться от всего этого и убить богиню, которая ей дала силу. И всё лишь из-за страха, что ей придётся окунуться в жизнь по своей второй половине крови, по демонической. А зная, как ненавидят селекционеров демоны, это очень сложный шаг.
— Я даже не знаю, что тебе на это сказать, — Аза отпрянула от меня и посмотрела в глаза. — Ты же понимаешь: она — героиня. Она удерживала крепость Азарета. Они чтут её подвиг. Помнят.
— Да, она была получеловеком, восставшим против собственной крови и помогавшим демонам бороться против безумного бога. Но стоит ей возглавить селекционеров, и общественное мнение может очень сильно поменяться. Ты сама прекрасно это знаешь. Помнишь, кем ты была до момента, пока не стала моей женой? Ты была дочерью Азарета, героически погибшей в войне и не отдавшей ни капли крови врагу. Но стоило тебе выйти замуж, даже за меня, как на тебя всё равно начали смотреть как на недостойную.
— Конечно, помню. Как же не помнить? Ты ещё пару раз обломал рога и крылья нескольким демоническим рожам, включая моего брата, чтобы они заткнулись.