Однако если бы выяснились другие свойства, Маска из артефакта сомнительной ценности, способного раскрыть свой потенциал лишь в руках, умеющих зарабатывать ей на пропитание, точно стала бы предметом, чья ценность была сравнима с величайшими артефактами этого мира.
Вот мне и приходилось терпеть нападения Ралота, выискивая шанс для контратаки, вместо того чтобы просто вырубить его, скомбинировав пару техник. И больше всего меня во всем этом бесило его торжествующее лицо.
Он использовал свою скорость, чтобы диктовать дистанцию, туман, чтобы лишить меня обзора, а его наручи делали любой мой контратающий удар в ближнем бою самоубийственным.
Стандартные методы не работали. Татуировки были сильны, но против трех специализированных артефактов Предания, идеально сочетающихся друг с другом, их было недостаточно.
Нужно было думать иначе. Я отлетел, меняя траекторию, пока туман не скрыл меня из виду. Он не преследовал сразу, уверенный в своем контроле над полем боя.
Техники были невероятно полезным средством в моем арсенале, но то, что я не мог сейчас их использовать, не значило, что я был лишен доступа к стоящим за ними принципам.
И самый главный принцип, который я понял, когда осознал возможность применения татуировок для техник, заключался в простом тезисе: артефакты — это далеко не простые и топорные инструменты.
Раньше я использовал свои татуировки по прямому назначению и не задумывался ни о чем другом. «Радагар» — значит стану сильнее. «Прилар» — быстрее. «Жанна» — подлечусь.
Но ведь артефакты не выдавали эти функции просто «потому что».
«Жанна» направляла ману к клеткам, ускоряя деление и повышая жизнеспособность. «Юдифь» заставляла энергию приливать к органам чувств, давая им новые возможности или усиливая имеющиеся. «Золотой храм» выводил ману из тела для создания энергетического щита, но также пропитывал кожу и мышцы, многократно их уплотняя и делая устойчивее к внешнему воздействию.
Раньше, даже находясь на Хронике, я мог лишь наблюдать за этими процессами. Все-таки в артефакты их функции были вписаны на самом базовом уровне и как-то изменить их казалось совершенно невозможно.
Но теперь я был Преданием. И хотя Маска отрезала для меня возможность создания личных артефактов, мои навыки управления маной были ничуть не ниже, а, благодаря мана-сети, даже выше, чем у Артефакторов той же стадии.
«Прилар», активировавшись, направил ману к мышцам, чтобы заставить их сокращаться быстрее, а также к мозгу и органам восприятия, чтобы стимулировать их и вызвать эффект «растянутого времени», с которым я смогу сам поспевать за своими движениями.
Из этих двух эффектов меня интересовал второй, тогда как первый пока что был без надобности. Так что я поймал ту ману, что направлялась к мышцам, и перенаправил ее в голову, чтобы максимально ускорить восприятие за счет ни капли не изменившейся скорости.
Параллельно я активировал «Юдифь», отрезав все функции кроме усиления восприятия маны, «Урию» — оставив только ускорение проводимости нервных волокон и, наконец, «Грюнер», изменив формирование мана-пуль так, чтобы максимально ускорить их выпуск, жертвуя мощью.
Через секунду с моих ладоней сорвался не просто луч, а почти непрерывный рой из десятков мелких, но невероятно плотных энергетических снарядов, нацеленных ровно в Ралота, который сейчас двигался для меня будто под водой.
Из тумана донесся его удивленный возглас, затем — серия коротких, яростных взрывов. Он отбивался, его молот и наручи работали в бешеном темпе, отражая и уничтожая снаряды.
Но их было слишком много, и я, проживая за каждую реальную секунду будто бы несколько минут субъективного времени, без труда реагировал на его маневры.
Это было куда менее эффективно, чем техники. Как минимум потому, что при такой манипуляции маной артефактов обязательно нужно было чем-то жертвовать в угоду чего-то другого, тогда как при использовании техники ты не должен был чем-то поступаться.
Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы.
Туман работал теперь против Ралота — он мешал ему видеть всю картину атаки. На мгновение его защита дрогнула, и один из снарядов чиркнул по его плечу, сорвав кусок брони.
В этот миг я рванулся вперед, используя «Прилар» на пределе. Туман вокруг него поредел — он тратил ману на защиту, а не на его поддержание. Я увидел его: он парил, с яростью на лице отражая очередной залп. Его наручи были подняты, блокируя атаки спереди.
Я не стал бить по ним. Вместо этого я обрушил на него всю мощь «Радагара», обернув кулак в энергию «Энго».
Это был не просто удар. Это был таран. Я врезался в него сбоку, в область между лопаткой и наплечником, туда, где его защита была наименее сконцентрирована.
Кость хрустнула. Молот, выбитый из ослабевшей руки, полетел прочь и с глухим стуком ударился о защитное поле сферы.
Ралот с подавленным стоном рухнул на колени, хватаясь за поврежденное плечо. Его лицо исказила гримаса боли и ярости.
Он попытался поднять другой руку, щит на наруче вспыхнул, но это было жалкое подобие защиты. Я стоял над ним, «Энго» все еще сжато в кулаке, готовое нанести последний удар.
— Хватит, — проскрежетал он, со злобой глядя на меня. — Я сдаюсь.
Шум трибун обрушился на меня, как только я ступил за пределы арены. Одни зрители кричали что-то восторженное, смотрели с неподдельным уважением. Другие провожали меня злыми, оскорбленными взглядами и ворчали что-то про «везучего выскочку» и «пиратские трюки».
Я пропускал это мимо ушей, сосредоточившись на том, чтобы ровно дышать и гасить остаточную дрожь в мышцах после боя. Ралот шел позади, мрачный и разбитый, но с поднятой головой — проиграть он мог, но унижаться явно не собирался.
В нашем временном расположении меня уже ждала Ярана, ее глаза горели азартом, несмотря на всю ее уставную выдержку.
— Капитан, результаты тотализатора, — она протянула мне небольшой кристалл с выведенными цифрами. — Вы поставили два миллиарда золотых. После конвертации по курсу это восемьсот тысяч пурпура. Выигрыш составил пять миллионов шестьсот тысяч пурпура.
Я усмехнулся. Два миллиарда золотых оказались вложены идеально. Теперь у батальона был солидный капитал для оснащения по имперским стандартам.
Повернувшись, я встретился взглядом с Ралотом. Он стоял, скрестив руки на груди, его лицо было темной тучей.
— Что ж, я проиграл, — процедил он. — Условия пари я выполню. Говори, кого ты хочешь забрать из моих «Акул».
— Это просто, — ответил я, глядя ему прямо в глаза. — В первую очередь, конечно, тебя самого, комбат. И девять твоих