— С помощью новаторских разработок Алексея Константиновича удалось увеличить производительность на тридцать процентов и максимально убрать шахтеров из зоны бурения.
— То есть она работает⁈ — лучась счастьем, спросил Воронцов.
— А не должна была⁈ — воскликнул я, разведя руками.
— Работает, Алексей. Вы молодец! — Разумовская успокаивающе коснулась Лешкиного плеча.
— Я придумал это три года назад, когда смотрел, как сын графа, который жил в соседнем доме, играл с машинкой на радиоуправлении. И у меня появилась идея.
— На самом деле отличная идея! — подбодрил один из шахтеров. — Такие бы штуки да в шахту с империем!
Вся группа разом вопросительно уставилась на меня. Я зажмурился от слепящего света их фонарей и прикрыл ладонью глаза.
— Наше дело производить. А куда эти штуки потом будут засовывать — это покупатели разберутся сами. Если это на самом деле работает, то, полагаю, что стоит подумать о выделении отдельной ветки для производства данного вида машин, произвести расчеты, необходимые на перепрофилирование, понять спрос, и тогда уже задумываться, насколько расширять их производство. Но производить, однозначно, попробуем!
Если никто не купит, заберу себе в шахты. Буду внедрять передовые методы работы, а там, может, и остальные подтянутся.
— Спасибо! — глаза Воронцова вдруг стали влажными.
— Не реви! — строго сказал я, нахмурившись.
— Ты помог мне поверить в себя… и в этот мир. Что даже я, несчастный заморыш без гроша в кармане, могу что-то сделать.
Слеза все-таки скатилась по Воронцовской щеке и повисла на подбородке.
— Кому говорят, не реви! И вообще, это Маргарите Павловне нужно сказать спасибо. Это она в тебе, то есть в твоих чертежах что-то разглядела.
— Господа, это только первый шаг. Вам предстоит еще очень многое, — Разумовская подхватила нас с Лешкой под руки. — А теперь может все-таки посмотрим, как работает эта штука?
Воронцов посмотрел на инженеров, и те в унисон кивнули. Слегка подрагивающая Лешкина рука замерла над пультом, но уже через секунду щелкнула крайним правым тумблером. Буровая машина низко загудела, заводясь.
Я посмотрел на по-детски счастливого Алексея, державшего в руках пульт управления от своей огромной игрушки. Интересно, а мехабота он также придумал, глядя на чью-нибудь чужую игрушку?
Что ж, теперь у меня в активе значились: месторождение и шахта, завод горнодобывающей техники, предприятие по производству мехаботов. Оставалось немного. Придумать и собрать этого самого мехабота нового поколения.
* * *
Стоя у входа в огромный бальный зал, залитый светом и заполненный людьми, Даша боялась даже дышать. Что уж там говорить, даже я, привыкший к приемам и балам Атлума, на которых присутствовал скорее по долгу службы, а не из удовольствия, был приятно удивлен размахом и великолепием императорского дворца вообще и мероприятия в частности. Тут сверкало все: от подвесок на люстрах, до платьев дам. Сегодня здесь собралась элита империи. Те, кто мог похвастаться либо древней и славной фамилией, либо большим счетом в банке.
Еще одна неделя пролетела. Незаметно подкралась суббота. Та самая суббота, когда был назначен Новогодний Императорский Бал. Утро было занято сборами, поэтому тоже прошло быстро. И вот мы с графиней Воронцовой шли за пожилым мужчиной в нарядном сюртуке к тому месту, где восседали император и императрица.
— Графиня Дарья Константиновна Воронцова и граф Тимофей Александрович Никольский, — мужчина поставленным голосом представил нас государю и его супруге. Император Александр Николаевич производил впечатление натуры умной и волевой. Но весьма нежно относящейся к своей жене Екатерине Васильевне, женщине бесспорно красивой и обаятельной. Несколько секунд перед престолом, чтобы церемонно поклониться, и скорее прочь, чтобы освободить место другим гостям.
Даша сегодня была в зеленом платье с открытыми плечами и спиной. И мне уже хотелось пригласить ее на танец, чтобы вполне легально прикоснуться.
Едва церемония представления императорской чете была завершена, и из центра зала мы вышли на периферию, как моя милая спутница пожелала оставить меня, увидев пару знакомых лиц из Университета. Чтобы Даша не потерялась в огромном помещении, я остался стоять метрах в трех от нее, у одной из колонн, которые держали великолепно украшенный купол.
Я лениво рассматривал собравшихся, цепляясь за знакомые лица. Вот мелькнула грузная фигура Васильева, а рядом с ним темноволосый парень с косой челкой. Сергей⁈ Неужели императорский конезаводчик решился все же признать своего бастарда и вывести его в свет? Надо будет при случае поговорить. Дальше я заметил Разумовскую, которая раздавала приветливые улыбки. Софья тоже была приглашена, но на бал решила не ходить, о чем сообщила организаторам письмом. Также я зацепился взглядом за Дорохова с дочерью. Анастасия Константиновна, как всегда была великолепна. Мимо, сопровождаемые моим тоскливым взглядом, пробежали несколько официантов с напитками. Но я не мог себе позволить так подвести Дашу. Она сильная девушка, но морально, а не физически, и вряд ли сможет вынести мое бесчувственное тело из дворца.
— А я считал вас умным юношей, Тимофей Александрович, — раздался за спиной голос Аркадия Ивановича Беркутова.
Запечатлев на лице выражение крайнего удивления и непонимания, я обернулся к «отцу мехаботов».
— Здравствуйте, ваше сиятельство! Давно мы с вами не встречались! — расслабленно сказал я, не пытаясь выразить какого-то отношения.
— А наши встречи теперь, Тимофей Александрович, не сулят вам ничего хорошего, — сурово ответил Беркутов.
— Чем же я заслужил такую немилость?
— Прекратите строить из себя дурака, — он перешел на громкий шепот. — Я закрывал глаза на ваши с Григорием мелкие стычки, прекрасно понимая, что мой сын тоже не подарок. Но вам этого показалось мало, и вы решили его убить. И теперь он прикован к больничной койке.
— У вас неверная информация, Аркадий Иванович, — я пожал плечами. — Это ваш сын пытался меня убить. Он и еще шесть головорезов. Я лишь защищался.
— Вот и я буду защищаться. Я не позволю такой моли, как ты посягать на мой род, — в пылу эмоций, которые, впрочем, совершенно не отражались на его лице, Беркутов перешел на «ты». — Если посчитаю, что ты угрожаешь моей семье или моему бизнесу, в порошок сотру. Я превращу твою жизнь в ад. И ты будешь очень жалеть, что не сдох, когда Григорий вызвал тебя на дуэль.
Вот так под торжественный императорский марш и веселый гомон десятков голосов мне вынесли смертный приговор. Но Адарис, был бы не Адарис, если бы не оставил последнее слово за собой.
— Тогда я оставляю за собой право защищаться любыми способами, — твердо ответил я.
«И полетят клочки по закоулочкам!», — эпично выдала память Тимофея. Да будет битва, то есть. Осталось только найти место у дакхра на куличиках, куда бы