Дед снова успокаивается, но продолжает придирчиво расспрашивать меня о том, как проходят дни, чем питаюсь, куда хожу, читает нотацию, чтоб никуда по вечерам не шлялась и никому не верила.
Тут я с чистой совестью даю обещание.
По вечерам я вообще никуда не шляюсь.
Некогда мне.
Забиты вечера по самое “не балуйся”…
Во двор въезжает белая низкая машина с непонятным значком на капоте, из из нее выходит мое то самое “не балуйся”.
Замираю, как всегда, как каждый божий день всю эту сладкую неделю, рассматривая своего парня.
И опять ощущая какую-то нереальность ситуации.
Он слишком… Вот просто слишком хорош! Щелкает сигналкой, проводит ладонью по взъерошенным белым волосам, задирает подбородок, безошибочно выискивая мои окна и замечая меня, столбом застывшую.
Улыбается… О-о-о… Эта улыбка его… Сумасшествие какое-то…
Машет мне, и разноцветные фенечки на запястье болтаются. А затем он быстро, практически бегом, направляется к подъезду.
Его провожают взглядами мамочки, выгуливающие своих мелких после садика, старушки, ковыряющиеся в палисадниках с поздними осенними цветами, молоденькие девчонки, сидящие на лавке у соседнего подъезда.
Сава слишком яркий, слишком приметный, чтоб не глазеть.
Я их всех понимаю, да. Но это не значит, что не злюсь и не ревную. Ничего не могу с собой поделать, это явно выше меня.
Дед еще что-то бубнит в трубку и я, спохватившись, торопливо прощаюсь с ним. Клятвенно заверяю, что буду звонить чаще, отключаю звонок.
И бегу в прихожую, где как раз слышен шелест замка.
Бегу, чтоб сразу же, с прыжка, попасть в горячие жадные объятия моего парня.
Моего! Только моего! Выкусите все!
Сава подхватывает, сжимает так сильно, словно мы не виделись неделю, а не простились лишь сегодня утром, с трудом оторвавшись друг от друга в этой же прихожей.
— Птичка моя… — шепчет он, тяжело дыша и тиская меня за задницу, рывком подсаживает выше, и я привычно уже обхватываю его ногами за талию, — блядь… Так скучал… Чуть не сдох…
— Что-то не особо заметно было по твоим СМС-кам, — смеюсь я, чуть отстраняясь и поглаживая пальцами по небритой щеке, — по-моему, очень весело время проводил…
Сава сегодня был на подработке на каком-то детском празднике, присылал мне оттуда фотки разноцветных безалкогольных коктейльчиков и бармен-шоу, которое устроил его приятель.
— Да пизде-е-ец… — со стоном тянет он, жамкая меня все активней, — так они меня достали… Мелочь бессмысленная… Хочу тебя, Птичка…
— Ты поешь хотя бы… — я возражаю из чистого упрямства, потому что от его близости все уже зажглось и теперь пылает внутри сладко-сладко… И мокрая я, чего уж скрывать. И сейчас Сава это обнаружит…
— Нахуй… — ловкие пальцы обманчиво мягко скользят по промежности, чуть вздрагивают, потому что домашние штанишки уже мокрые… — Снимай их, малыш…
И, не желая ждать, ставит меня на пол, резко разворачивает и стягивает трикотаж с ягодиц.
Выгибаюсь, с дрожью предвкушения ожидая того, что будет дальше. И желая этого.
И Сава не разочаровывает.
Жесткая ладонь давит сильнее на поясницу:
— Руки перед собой, Птичка, — голос хриплый, напряженный, ой, какой горячий… Тянет подчиниться. Послушно делаю то, чего он хочет, прогибаясь и еще бесстыдней выставляя задницу.
Сава рычит возбужденно, его здоровенные ладони ложатся на мои ягодицы, мнут их, тискают…
— Ты — нереальная, Птичка… Самая красивая… Самая охрененная… — его хриплый голос заставляет дрожать и захлебываться горячим воздухом, наполненным предвкушением кайфа.
Его член, большой, рельефный, медленно заполняющий меня, я ощущаю, кажется, вплоть до сантиметра.
Сава натягивает меня на себя, так плотно, что грань, за которой чувственное, нежное ощущение наполненности переходит в боль, становится тонкой… И такой острой!
Закусываю нижнюю губу, запрокидываю голову, тихо всхлипывая от переизбытка эмоций.
— Вот так… Так… Так… — словно в легком трансе, повторяет Сава, и я, зажмурившись, представляю, какой ему вид сейчас открывается. И еще горячее становится! Еще острее!
— Ты выглядишь охуенно… — подтверждает мои фантазии Сава, — блядь… Видела бы ты себя… Я сам себе завидую, малыш…
Он чуть выходит и погружается снова, толчком, уже скользким, уже таким легким, потому что у меня все внутри подстроилось так, как надо. Так, как ему хочется.
И теперь нет ощущения остроты и грани. А есть только кайф невероятный.
Такой сильный, такой сумасшедший, что я не могу сдержаться и взвизгиваю на каждое его длинное, сильное движение, не заботясь о том, насколько тонкие тут стены и насколько картонная входная дверь.
Мне плевать… Плевать… Плевать!
Только бы не останавливался!
Только бы еще так делал! И еще! И еще!
Сава ускоряется, сам сходя с ума от того, что делает со мной, одним движением заставляет прижаться к стене грудью и лицом и, яростно сорвавшись, вдалбливает меня в старенькие обои, наверняка, такого разврата никогда прежде не видевшие.
Я полностью теряю себя, тоже схожу с ума и уже не взвизгиваю, а кричу, громко и жалобно, в ответ на движения его большого мощного тела.
Сава перехватывает меня под грудью одной рукой, а второй закрывает губы, накрепко запечатывает, чтоб не переполошила своими криками весь подъезд.
И это крайне своевременно, потому что я кончаю так яростно и сильно, что мир меркнет на пару мгновений в глазах. И прихожу в себя, уже мотаясь безвольной тряпочкой между стеной и Савой. Он с рычанием вбивается в мое размякшее после оргазма тело, ловя свое удовольствие и не позволяя мне даже ни за что ухватиться.
Да он и без того все прекрасно контролирует, такой большой, такой сильный… Мой…
После мы еще минуту стоим в прихожей, не в силах отлепиться друг от друга.
Сава сыто облизывает мою шею, словно довольный котяра, разве что не мурчит счастливо.
— Малыш… Веришь? Об этом весь день думал… Нахуй, я завтра не пойду никуда… — бормочет он, — дома хочу, с тобой…
— Ну уж нет, — смеюсь я, — кредит за машину сам себя не отработает…
Сава замирает на мгновение, словно вспоминая о тех жизненных обстоятельствах, в которых находится: комната в общаге на троих парней, учеба в универе, непостоянная работа, кредит за машину, который еще выплачивать и выплачивать…
Выдыхает и мягко отстраняется от меня.
Разворачиваюсь, нетвердо держась на ногах, и Сава тут же заботливо поддерживает.
Я тянусь, поднимаясь на цыпочки и обнимаю его за шею. По ногам течет, к животу моему прижимается еще не до конца опавший влажный член, Сава весь мокрый, так залипательно пахнущий…
И усталый. Работал четыре часа на детском празднике, а до