Я ушёл по дуге от шара, но в сторону клыка, он понял мой замысел. Он знал — мне его может хватить, чтобы я не смог дальше вести схватку в том же ритме. Поэтому мы начали играть в кошки-мышки. Только за кошкой бежит еще шаровая молния. Я перекинул все силы в ноги.
— Не уйдешь. — рыкнул я. И одним прыжком сократил расстояние.
Я рванул в клинч, ухватил его за руки и прижал к себе. Ток бил сквозь ладони, прожигая мышцы, но я не отпускал. Он рвался, но понимал: не успевает. Шар догонял нас.
Вспышка — и мир содрогнулся. Разряд прошёл насквозь, боль выжгла каждую жилку. Но я держал его. Весь удар мы приняли вместе. Втрое меньше, чем если бы шар влетел только в меня — и этого хватило.
Клык скривился, глаза его на миг потемнели. Я отпустил руки и отшатнулся. Оба мы стояли, тяжело дыша, и оба знали: эта схватка ещё не закончена.
Мы понимали: если продолжим в том же духе — кто-то из нас падёт. И это «кто-то» решалось сейчас.
Я напитал руку силой, позабыв о защите. Плевать. Если эта тварь выживет до приезда барона — восстановится. И даже если ему никто не заплатит, захочет убить Аристарха Николаевича хотя бы из мести. Просто за то, что его избил дружинник. Я видел это в его глазах — точно так же, как он читал мои. Один удар. Решающий.
Он заметил, куда уходит моя сила. Это было видно — жилы вспыхнули, воздух дрогнул. Но это был обман. Я накачивал вторую руку, скрытно, малыми порциями. Не для того, чтобы пугать — чтобы пробить.
Мы сошлись.
Поймал мою руку — ту самую, что я выставил вперёд. И в неё, без остатка, выпустил всё, что копил.
Молния вошла, как раскалённый клинок. Я успел только одно — выстроить каналы так, чтобы энергия не пошла по телу. Заблокировал. Разрывом, болью, но заблокировал. Пусть выходит через руку.
Разряд пронёсся насквозь. Кость треснула, кисть изломало, мясо вспыхнуло, как обугленный уголь. За спиной воздух рванул, старое дерево разлетелось в щепки. Щепки и кора полетели в сторону поместья, свистя, как пули.
Но Клык пострадал сильнее. Он перехватил мою руку, и вся энергия, что мы оба вложили в этот миг, взорвала его конечность изнутри. Кости вывернуло, мясо разлетелось клочьями, от руки осталась только дымящаяся каша.
Я не дал ему времени осознать это. Вторая рука уже шла в цель. Удар в голову — прямой, решающий. Щит принял часть, но не спас. Клык отлетел, пронёсся над землёй и рухнул в лес, впечатавшись в ствол.
Перед глазами плыло, но я видел: он больше не встаёт. Жив, да. Но без сознания. И вряд ли скоро придёт в себя. И мысль двенадцатый ранг меня спас. Боги все таки тоже могут умереть.
И последнее, что я успел заметить, — дальше по поляне уже практически всех наёмников добил Кирилл. Кто ему позволил включить боевой режим? Давно он не снимал печати, давно не убирал ограничения.
Я же вырубился. И за это мне стыдно. Очень. Хотелось бы, чтобы никто не узнал.
Но я пришел в себя, когда собака Змей тащил меня на себе. Нашел все таки меня, гадёныш.
Он и дотащил к остальным, потому что вокруг нас на сотню метров всё превратилось в выжженное поле и обугленные тела.
В том виде, в котором я был, я мало отличался от них. Потому мне и выдали более — менее чистую одежду, а лицо и руки я хотя бы успел умыть из походных фляжек агентов канцелярии. Не положено так встречать барона. А барона встречать надо было.
Мы сели в машины, собрали в охапку Первого убийцу Империи. Я бы его, конечно, уложил прямо там, но правила аристократии простые: сначала с ним должен разобраться наш господин. Только после этого могут включаться инстанции, законы и канцелярия. Всё происходило на земле Аристарха Николаевича, и нападение на него, и эта бойня.
А союзники, даже такие… тоже считаются. Хоть я бы и предпочёл его добить. Бесит он меня почему-то.
Мои мысли прервал голос Кирилла:
— Макс, ты опять завис. Такое ощущение, что у тебя мозги только когда дерёшься работают, — он усмехнулся и добавил, — а мы вроде чай пьем, а не собираемся морды бить. Лицо у тебя слишком сильно интеллект показывает.
— Ха-ха, — посмеялся я. — Ты это зря. Если что, я вообще-то по званию старше был, пока не вышел из канцелярии.
— Да ну? — он фыркнул. — Вот уж кому канцелярия точно не по нутру. Сухарь из тебя хреновый. — он добавил, — ты же сам говорил, "Бумаги не по мне, пусть ими кто-то другой занимается. А я лучше задержу какого — нибудь аристократа, который устраивает пытки в своем подвале".
— Поэтому я и здесь, — пожал я плечами.
Он прищурился:
— Но ведь ты до сих пор агент.
Я достал из кармана кристалл связи и маленький кубик, который любому покажется игрушкой. Но Кирилл понял сразу.
— Больше нет, — сказал я спокойно. — С этого дня я служу только ему. Барону. Аристарху Николаевичу.
Кирилл усмехнулся, но глаза его были серьёзны.
— Никогда не думал, что услышу от тебя такое.
— Я тоже. Но после того, что было у лимузина… — я замолчал, и перед глазами снова встал лес.
Милена сорвалась вперёд. Господин — за ней.
А я стоял и не мог пошевелиться.
Сил не осталось. Даже держаться на ногах было тяжело.
— Схвати её, — бросил господин.
Я хотел ответить, но не смог. Только мотнул головой. Со стороны это выглядело жалко, будто я струсил. Но дело было не в страхе. Я пытался включить боевой режим. Пытался, но вместо силы получал только боль.
И всё же меня удивило не это. Господин сорвался сам. Рванул за Миленой, обойдя даже Кирилла. А Кирилл… да, я бы не сказал, что он лёгкий противник в спаррингах. Но и он был выжат до дна, в таком же состоянии, как и я. И, конечно, не стал бы работать с бароном в полную силу, даже если бы захотел.
Мы всё равно дернулись следом. Я — с болью в каждой жиле, не сумевший включить режим. Кирилл — так же. Он сделал шагов десять, максимум пятнадцать, и рухнул. Попытался сорвать ограничители, но тело не выдержало. Его скрючило, и он заорал так, что лес отозвался эхом.
Хорошо хоть, дружинники сидели по