— Ты подлинный жулик! — выговорила медленно я.
— Ловкость рук… знаете такое? Никакого мошенничества. — закатав рукава, он продемонстрировал, что ниоткуда эти стаканы так и не выпадут. Пока я почесывала затылок, он опустил скейт на асфальт и встал на него одной ногой. — Проводить вас?
— Меня? — я не выдержала, улыбнувшись обходительности и вежливости этого юного фокусника, которому я только что запорола всю прибыль. — Со мной ничего не случится, лучше ты скажи, почему у тебя нет дома?
— А что, он непременно у всех должен быть? — оттолкнувшись, он плавно покатился, призывая меня идти, а не стоять. Я двинулась в ту сторону, куда и шла до этого. Нам оказалось по пути. — Если говорить, как я всё понимаю, то мой дом: всё вокруг. Я живу везде. И нигде.
— Ты беспризорник? — насторожилась я. Стоит ли ещё и службой опеки поработать?
— Нет, у меня есть родители, не переживайте. — мы вернулись на тротуар вдоль клубов и устремились прямо. — Скажем так: у меня неизлечимое желание перемещаться, поэтому в четырех стенах не удерживаюсь.
Вдруг он остановился у одного из клубов, нажав пяткой на зад доски, отчего она подняла свой нос, который он придержал. Он делал это не глядя и с небывалой ловкостью! Я вернулась на шаг, чтобы увидеть, на что он засмотрелся. Слева от тяжелых входных дверей, принадлежащих заведению под названием «Golden club», висела афиша, оповещающая о том, что можно будет увидеть на сцене этой недели. Крупнее всего была фотография девушки в замысловатом этническом арабском костюме, лицо которой, снизу до самых глаз, закрывала вуаль, какими прикрывали свои прекрасные лики одалиски [4]. Её выступление обещалось уже завтра, и зазывающая надпись гласила, что нигде больше, кроме как у них, никто не сможет увидеть легендарный танец с семью вуалями. Так уж нигде и никто? Что ж у них там за редкость такая? Я ухмыльнулась и повернулась к спутнику, заворожено разглядывавшему изображение.
— Тебе ещё рано засматриваться на такие вещи. Категория — стриптиз. Только для взрослых дядей.
— А я уже был на трех из её представлений. — с той же непроницаемостью посмотрел на меня парень. — Она танцует не чаще двух раз в месяц, и всегда об этом оповещается не ранее, как за день.
— Кто тебя пропускал внутрь? Несовершеннолетним нельзя посещать подобные мероприятия. — скрестила я руки на груди, до глубины души тронутая повсеместными нарушениями.
— У меня знакомые там работают. — нехотя отвернувшись от плаката, он опустил скейтборд и тронулся дальше.
— И что же, ты влюбился в эту стриптизершу?
— Она не стриптизерша. — не настойчиво, но задето поправил меня юноша. — Она не раздевается до конца, оставаясь в тонкой полоске ткани на бедрах. И на лице. Не поверите, но за те полгода, что она тут приобрела славу, больше поклонников хочет увидеть её лицо, чем задницу. Ну и всё что спереди тоже.
— Неожиданно. Так, она скрывает свою личность? — сегодня была просто ночь открытий и таинств!
— Да, и очень успешно. — мальчишка восторженно воззрился перед собой, но было ясно, что перед глазами его кружатся восточные лоскуты, снимаемые один за другим. — Даже мои знакомые, имеющие доступ к закулисью, понятия не имеют, кто она. Говорят, что знает истину только Сэй — пассия хозяина клуба, которая отвечает за организацию тут всяких шоу. Но она и сама в прошлом танцовщица, так что не исключено, что это сама она и есть. Не знаю. Я, в отличие ото всех, не хочу видеть её лицо. И нет, я не влюблен в неё. — запоздало ответил он и на основной вопрос.
— А выглядит всё иначе. — подтрунила над ним я.
— Я просто восхищаюсь её искусством. Меня завораживает танец, завораживает загадка. Под её последней вуалью на лице я могу представлять ту, которую хочу. Волосы, цвет, длина — кто знает, может это парик и муляж?
— Тебе виднее, ты же специалист по одурачиванию людей. — передо мной из переулка вышел высокий молодой человек, от которого я отскочила, как ошпаренная, навидавшись несколько часов назад всякого и уже уверовавшая начавшим засыпать организмом в то, что из-под земли выпрыгивают черти.
— О, извините! — я приложила ладонь над грудью и оглядела его. Черные кожаные штаны, черная рубашка с коротким рукавом. Этот цвет становится моим нелюбимым. Незнакомец заметил парня рядом со мной. — Джело, привет!
— Привет, — они пожали друг другу руки. — Что, Саломея завтра здесь?
— Да, придешь? — мальчишка кивнул, и они быстро разошлись, не успела я и произнести лекции о том, что пускать ребенка в ночной клуб не положено. Но язык сам уже не повернулся назвать уличного трюкача ребенком.
— Это Санха, как раз мой знакомый, — указал в спину ушедшего Джело. Как только что выяснилось, так звали парня. И он тут же повторил то, в чем уже не было нужды. — Да, а я Джело.
— А я Мэя. Но можно просто — лейтенант Пак. — мы тоже обменялись рукопожатиями, что меня немного рассмешило.
— Ну всё, нуна, теперь ты не сможешь меня арестовать, потому что я твой знакомый. — подловил меня он, и я отдернула руку, не собираясь участвовать ни в каком сговоре.
— Если понадобится, я тебя арестую. Единственный выход — это бросить плохие дела. Не обчищай карманы людям! Иначе рано или поздно ты всё равно попадешься и угодишь за решетку.
— Если будет выступать Саломея, то меня не остановят даже бетонные стены. Я выберусь, поверьте.
— Почему она Саломея? Там же не указано имени! — заметила я недоработку.
— Я знаю, но если имени нет, надо же как-то называть? — Джело остановился, собираясь поворачивать. А мне было прямо. Наши пути расходились. — Вы не знаете истории танца с семью вуалями? Я тоже не знал, но просветился. Рассказать?
— Уже совсем светло, и надо ложиться спать. В другой раз. — отказалась я, махнув ему рукой.
— Точно не проводить вас?
— Точно, спасибо! — попрощавшись и побредя дальше, я сразу же стала забывать обо всем, с чем столкнулась. Слишком тянуло к подушке, слишком хотелось спать.
Убежище
Историю о танце Саломеи знает не частый, но и не редкий любопытный образованный человек. Я была в числе подобных, поэтому и отказалась выслушивать пересказ Джело, не сказав ни да, ни нет на его вопрос о том,