Я не отвожу глаз.
— Тогда придётся вас разочаровать. Ценности не продаются.
Он замирает на секунду.
— Разве я говорил о продаже? Это… союз. Защита. Власть. Всё, что тебе нужно, чтобы выжить.
— Простите, — я медленно опускаю вилку, сцепляю пальцы на столе и наклоняюсь вперёд, — но вы предлагаете мне щит, который сломан ещё до битвы. Совет уже шепчется о перевороте. Императора собираются сместить. Вы уверены, что через месяц будете сидеть на своём троне, кнаэр?
Его улыбка на долю секунды гаснет — настолько, что обычный собеседник бы не заметил. Но я замечаю.
— Вот в чём разница между нами, — продолжаю спокойно, хотя внутри сердце выпрыгивает. — Вы играете в захват территорий. А я играю в выживание...
Я делаю маленький глоток гранатового напитка и позволяю паузе затянуться. Пусть прочувствует каждое слово:
— Так зачем мне ваша защита, если завтра за ней придёте уже вы?
Он медленно ставит бокал, взгляд опасно прищуривается, но уголки губ снова изгибаются в холодной ухмылке.
— Ах, милая… как же мне нравится твоя дерзость. Смотрю, эти пять месяцев сделали тебя острее. Потому дарю совет: укрепи восточные стены. Вольный город Дальрея уже облизывается на твою воду. Как бы не оказалось, что твоя игра закончится раньше, чем началась.
Он накладывает себе салат и между делом сообщает ещё пару интересных деталей, которые можно будет использовать.
Что же, обед не прошёл даром — я узнала гораздо больше, чем рассчитывала.
Дальше мы едим молча. В зале слышен только звон серебра. Кнаэр неторопливо режет мясо, будто ничего не произошло, но его взгляд то и дело скользит ко мне — оценивающий, осторожный, как у хищника, который встретил другого хищника и пока не решил, что с ним делать.
Големобиль подаётся во внутренний двор. Саар выполняет обещание и собирается вернуть меня в мастерскую. Как ни в чём не бывало, он протягивает руку. Я не беру её. Он улыбается чуть шире, как будто это его забавляет.
Зато кнаэр больше не пытается нарушить личные границы и всю дорогу хранит молчание. Привозит меня в мастерскую к тому же чёрному ходу. Кланяется:
— Спасибо за доставленное удовольствие, лиора Таль. Чудесный обед. В следующий раз, я угощу вас хвостом лунного ската. Или жемчужной акулой... Или, может быть, плавником морского лириса? Выберите сами. Я щедрый.
Сухо благодарю и отворачиваюсь.
Саар садится в големобиль, дверь закрывается мягким щелчком, и машина исчезает за поворотом улицы.
Спешу вернуться домой, но вместо привычной тишины меня ждет хаос: в холле, раненый вестник из Цитадели. Его плащ пропитан кровью, дыхание рваное. Он протягивает конверт: приказ через семь дней немедленно явиться ко двору. Только есть одна проблема. Магическая печать сорвана. Кто-то уже прочитал это послание… прежде чем оно попало в мои руки.
22. Рик
— Вы много работаете, Ваше Величество, — говорит один из моих генералов, пока я изучаю донесения, которые с каждым разом становятся всё хуже.
Я не отрываю взгляда от бумаги. Каждое новое сообщение бьёт по нервам, как удар плетью: нарастающее влияние Совета на жрецов, пропавший караван на юге, проблемы с водой в самой Цитадели. Империя трещит по швам.
— Вы думаете, я могу позволить себе отдых, генерал? — спрашиваю холодно, перелистывая страницу.
— Простите, я лишь хотел напомнить… вы не железный.
Не железный. Смешно. Всё вокруг рушится. Каждый тянет руку, чтобы урвать себе побольше власти… А они беспокоятся о моём сне.
Я подписываю пару бумаг и возвращаю их генералам. Они кланяются, выходят. Дверь за ними закрывается.
Пододвигаю к себе стопку приказов и подписываю их один за другим. Доходя до последнего, останавливаюсь — взгляд цепляется за строчки, мысли уплывают прочь.
Всё ли у неё нормально?.. Что с крепостью?.. Святые небеса, зачем я вообще об этом думаю?
Машинально беру остро отточенный карандаш.
Рада ли она, тому, что её вписали в храмовую книгу как главу нового рода?
Пока об этом размышляю, вывожу карандашом под своим именем одно слово:
«Аэлина».
Стираю.
Пишу снова. Будто проверяю, как это имя будет выглядеть рядом с моей подписью… И ненавижу себя за это.
Наконец не выдерживаю.
— Ты собираешься уходить? — произношу негромко, глядя в тёмный угол кабинета, куда не дотягивается свет магических сфер
Тишина. Потом — ленивый смешок.
— А я уже подумал, что ты забыл про меня, — раздаётся голос брата.
— Чего тебе, Ривен? — спрашиваю сухо.
— Хотел почитать тебе перед сном. — Он ухмыляется, и в его ладони загорается серо-голубой огонёк. Пламя растекается по пальцам, отражаясь холодным светом на стенах. Я вижу, как он удобно развалился в кресле, словно у себя дома.
В другой руке — смятая газета. Ривен театрально встряхивает её, разворачивает страницы и, изображая из себя чтеца имперских хроник, начинает громко читать:
— «Император сошёл с ума, возродив проклятый род драконоубийц! Неужели он собирается развязать новую войну между людьми и драконами?»
Братец поднимает брови, многозначительно смотрит на меня и переворачивает страницу.
— «Император продвигает свою любовницу, лиору Таль. Столица шепчется, не пора ли императору наконец жениться?»
— Тебя это развлекает? — спрашиваю холодно.
— Безмерно, — протягивает брат с ленивой усмешкой. — Но тебе, похоже, скучно… Ладно. Как тебе последние донесения моих шпионов?
Он делает вид, что невзначай пролистывает газету, и бросает слова так, будто обронил их случайно:
— Лиора Таль постоянно встречается с разными мужчинами. Недавно обедала с Сааром. В его дворце.
Я не отвечаю.
Он выдерживает паузу, а потом небрежно добавляет:
— И, кажется, они поцеловались.
Газеты пишут про Аэлину. Конечно, будут мусолить её имя. Но… поцелуй? Проклятие, Аэлина. Зачем ты позволила?
Воздух густеет.
Карандаш хрустит в моих пальцах и переламывается пополам.
— Поэтому, — продолжает брат. — Я надеюсь, тебе хватит ума не делать глупостей.
— Глупостей? — повторяю холодно.
— Ты же у нас… импульсивный. Особенно когда дело касается её. А Совету только и нужно, чтобы ты перестал быть холодным, расчётливым императором… и стал влюблённым дураком. Подумай об этом.
— Подумаю.
Пламя в ладони брата гаснет, оставляя кабинет в полутьме.
Ривен встаёт, поправляет воротник и бросает на меня внимательный взгляд.