Мы с Призраком переглянулись. Кажется, от этакого и он прифигел. Потому и принял прежнюю форму, чтобы сесть и поскрести задней лапой башку. Клюв при этом приоткрылся и выражение морды стало слегка дурковатым.
— Эм… — только и выдавил Орлов. — С ним? Борьба?
— Да. Отец… — Шувалов слегка замялся, явно не слишком понимая, стоит ли говорить, но всё же продолжил. — Наш род постоянно имеет дело с охотниками. Нам нужны кое-какие ингредиенты. Им… некоторые специфические артефакты.
— «Полог тьмы»? — влез Серега.
— Он в том числе, — Шувалов позволил себе улыбку. И слегка расслабился. — Поэтому я много слышал. Так вот. Имя — это личность. Признание за тварью права на личность.
Призрак свистнул и кивнул.
— Он понимает⁈ — Орлов опять сунул под клюв огненный шар, который был принят с благодарным кивком. — Видишь⁈ Понимает!
— Тени не способны понимать человеческую речь. Только команды, которые отдаёт хозяин. И исполняют их лишь когда воля хозяина крепка. А стоит её ослабнуть, и тварь выходит из-под контроля.
Шувалов убрал руки за спину.
— Твоя тварь… она…
— Призрак, — повторил я. А потом уточнил. — А из старых родов ты с кем-нибудь встречался?
— Их не осталось, — Демидов опустился на корточки, разглядывая тень. — И да. В шахтах постоянно что-то да случается. И с Охотниками мы дружим. Так что доводилось видеть. И их, и тварей. Так вот, готов поклясться, что те — не такие.
И поглядел на Призрака так, задумчиво-задумчиво. Заодно и я задумался. Не сболтнул ли лишнего? С другой стороны… тайна Громовых доживает последние дни. Стараниями Третьего отделения, чтоб их.
— Скажите… а вы собак когда-нибудь держали? — я потянул Призрака к себе и тот с обиженным свистом растворился.
— Животные не любят некромантов, — Шувалов произнёс это с лёгкой печалью. — Поэтому, увы, нет…
— А у Орловых отличные псарни! У нас лучшие борзые в Империи! Мы их даже для Императорского охотного двора поставляем.
— Никит, он о другом спрашивал.
— Да? — искренне удивился Орлов.
Сложно с аристократами.
— О другом, — подтвердил я.
— У нас дома собаки были. И есть. У отца. У братьев вот. Я не заводил, мне уезжать было, но так-то да, кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду, — Демидов кивнул.
— А я вот не понимаю! — Орлов крутанулся на месте.
— Собаку можно бить и мордовать. Слабая сдохнет, а сильная приспособится. И команды она выполнять будет. Но если случай представится, то она такому хозяину глотку вырвет, — пояснил Демидов за меня. — А можно взять щенком и учить. Чтоб служила. Не из страха, а потому как хозяина любит.
— Так это собаки, — теперь в голосе Шувалова слышалось некоторое сомнение.
— Поверь, не только собаки, — я поднялся. — Мы не опоздаем там?
— Точно! — Орлов подпрыгнул. — Что-то заговорились… что у вас там?
— Математика быть должна, — Серега скривился. — Немец…
— Немца уволили. У вас новый вести будет. Этот… как его…
— Каравайцев, — подсказал я, поднимаясь. — Не стоит опаздывать. Нехорошо получится.
— Ну да… а у нас фехтование… Шувалов, как человека тебя прошу! Давай нормально, а?
— Это как?
— Это вот без твоих фокусов! Я ведь тоже могу огнём шибануть… ну что вы стоите? Господи, дал же друзей… сонные мухи! Так вот, я тебе говорю, что в тот раз ты был не прав… да пошевеливайтесь вы, в самом-то деле. А то Антошин загоняет.
— Тебя загоняешь, как же, — проворчал Демидов. — Давай сперва ребятишек проводим. И это… я там слыхал кой-чего. У вас сколько уроков осталось?
— Два, — ответил Серега.
— А потом?
— Что потом? — я не понял. — Домой потом.
— Вас встретят?
— Не, мы сами, — отозвался Метелька. — Тут, если трамваем, то недалеко.
— Я могу попросить водителя, он подвезёт, — Серега даже обрадовался. — Я бы и в гости вас позвал, но в Зимний посторонних не пускают. Хотя мама говорит, что каждый день кататься утомительно и надо бы снять дом где-нибудь, чтобы рядом. В старый наш не хочет, но…
Серегу я слушал.
Кивал. И пытался сообразить, как вести себя дальше. Делать ли вид, что не узнаю Ворона? Или… нет, это глупо. Пусть он и очочки напялил, и причёску изменил, но всё одно собой остался.
И значит, я должен буду узнать.
— … думаю, в субботу. Вы как?
— Что?
Кажется, я что-то пропустил.
— В гости приглашают, — откликнулся Метелька. — На с тобой. И Серегу. К Демидовым. Пойдём?
— Эм… да. Конечно. С радостью.
Ну не такой, чтоб горячей, но надо же слухи со сплетнями где-то собирать. И чуется, не только о том, что в гимназии происходит.
Да и связи, опять же.
Связи налаживать по-любому придётся.
Опоздать мы не опоздали.
И до нужного класса Орлов с компанией нас сопроводили, чтобы практически вручить в заботливые руки Ворона. Тот стоял у дверей и близоруко щурился, протирая очочки тряпицей.
— Доброго дня, доброго дня, — Ворон пожал руку и Орлову, и Демидову.
А вот Шувалов благоразумно в стороночку отступил и даже как-то сгорбился, зыркнув на Каравайцева исподлобья. Но тот то ли не заметил, то ли сделал вид, что не замечает.
— Доброго…
Нам тоже досталось. Рукопожатие было крепким. Улыбка — радостной, и сам Ворон лучился нездоровым энтузиазмом. А главное, что в этот момент он и вправду сделался весьма похож на Егора Мстиславовича. И дело не в чертах лица, нет, что-то такое, труднообъяснимое.
Движения?
Жесты? Голос? Что-то ещё, из тонкой материи, преображающее людей. Главное, что если приглядеться, то очевидно — это совершенно другой человек. А вот если не приглядываться, то перепутать его с настоящим Каравайцевым легко.
— Прошу в класс, господа… прошу…
Даже интонации те же. И сомневаюсь, что причина в невероятном актёрском таланте Ворона. Нет, тут без магии не обошлось. И то, что я дара в нём не ощущаю, ничего не значит.
Но в класс проходим.
И место занимаем.
А когда начинается урок, я снова ощущаю себя обманутым. Он рассказывал точно также, настоящий Егор Мстиславович, который, пусть и почти здоров, но пока вынужден пребывать под присмотром Карпа Евстратовича. И это вот довольное покачивание головой, когда я отвечал правильно, скопировал. И скорбное выражение лица при ошибках, будто они, эти ошибки, вовсе даже не мои, но его… и жесты.
— Ты в нём сейчас дыру протрёшь, — Метелька пнул меня под партой.
Ну да, надо как-то… попроще?
Нейтральней?
— Замечательно! Отрадно видеть, сколь умные и старательные ученики мне попались, — теперь