Я вырос в жестко заданных рамках, вынужденный подчиняться. Ради матери я терпел. А потом ее не стало... Теперь мальчик вырос из коротких штанишек и отец бесился, не сумев найти на меня рычаг для давления. Но он есть — это Тори. Главная и единственная моя слабость.
Сейчас я отстаивал свою семью. Маленькую, из двух человек. Но это — моя жизнь и просто так я не сдамся. Отец или смирится, или...
– Чем тебе Виктория так не нравится? – я следил за его метаниями, сохраняя ледяное спокойствие. – Она из хорошего рода. И опала её деда — надуманна. Так же как её высылка. Это бред! – Не мне тебе объяснять, что за такими формулировками кроется. Ты забыл, кто ты?! - вкрадчиво поинтересовался отец, замерев напротив массивного камина. И, тут же взревел, резко развернувшись. – Забыл свое место?! Щенок! – Нет, что ты! Даже слишком хорошо помню. Ты так часто напоминаешь, что невозможно забыть, - криво улыбнулся я и откинулся на спинку жесткого кресла для посетителей. Оглядел потолок, украшенный строгой лепниной. Стопку фолиантов на полках. Разговор, точнее — ругань, продолжающаяся уже полчаса, заходила на новый виток. – Я лишу тебя наследства, - процедил отец сквозь зубы, садясь в кресло. – Я не беден, если ты не забыл, - пожал я плечами, рассматривая свои ногти. – Она — грязное пятно на имени рода... – прорычал Огюст де Варрам, сжимая подлокотники своего кресла. – Я — тоже. Могу вернуть его. – Ты не посмеешь! - прошипел отец и хищно прищурился, подавшись вперед. – Посмею. Если такова цена – я ее заплачу. Ты постоянно размахиваешь фамилией, как флагом. Надоело! - я неторопливо подошел к окну и заложил руки за спину. За окном сияло солнце. Внизу, во дворе, расположенном между крыльями замка, раскинувшегося в виде буква «П» — вяло копошился муравейник из вечно спешащих людей.
– Ты не посмеешь! Я не позволю!..
Все, чтобы он не сказал, я слышал с момента знакомства с Тор уже не раз.
– Хочешь проверить? - я обернулся, встретил тяжелый взгляд исподлобья и заломил бровь, нагло улыбнулся. – Ты примешь ее в род, как полагается. Если нет — весь свет, о котором ты так печешься, узнает о «маленьком» грешке и крохотной лжи одного из самых властных людей в Грескане. Но, – развел руками, подходя к столу, – тебе виднее. Ты ж глава де Варрамов! Переживешь! Посетуешь там-сям, пожалуешься на неблагодарного отпрыска. Потом волна уляжется. Преффом не ты назначал, не тебе и разжаловать.
Тщательно сдерживаемое раздражение прорвалось из меня наружу. Вот же упертый!
– Молчать! -громыхнул отец, ударив кулаком по столу. – Лишь тот, у кого власть, определяет всё! И это — не ты!
– Сильно тебе помогла власть? А Имя? Все это оказалось бессильно спасти мать. Да ты и не сильно пытался. – я подскочил к столу и оперся на него сжатыми кулаками.
Больная для нас обоих тема.
Кажется, я перегнул. Не смог. Не сумел удержаться.
Я не стал дослушивать угрозы в свой адрес. Одарил коротким взглядом побагровевшее лицо отца, налитые кровью белки, откланялся и покинул его кабинет.
До меня он не дотянется - руки коротки. Я больше не в его власти. Решение перейти к советнику было самой лучшей идеей.
Я не соврал, когда говорил, что не беден. Работал без сна и без отдыха, хватался за все.
И от матери кое-что осталось. Часть её денег удачно вложил и не тратил особо. На что? Вечно в работе.
В любом случае достойно обеспечить семью я сумею.
Каблуки гулко стучали по мраморному полу, эхом отражаясь от высоких сводчатых потолков галереи западного крыла замка. Солнечный свет, проникающий через витражные окна, расцвечивал стены причудливыми узорами.
Не желая на совоем пути встреч с знакомыми и просителями, я перебежками, пробирался та1ными ходами.
После выходки с Тори я стал умнее. Все яйца в одну корзину не складываю
В груди потеплело - моя. Гордая. Слишком упрямая. Независимая. Дикая кошка. Моя...
Как она там? Ждет дома? Утонула под каталогами, стараясь создать уют? Только марширующие умертвия грызунов портили все впечатление. Передернулся — вот же мерзость!
Аланессу отправили в академию, как я и обещал, – хоть одна гора с плеч. Теперь можно и попробовать рассказать все Тори. То, что могу. Хватит скрывать. Не уверен, что останусь целым, но ей — единственной можно всё, даже покидать в меня чашки.
Она должна знать, иначе так и будем ходить вокруг и около.
Как бы там ни было — я обязан был с ней объясниться. Я, после прилюдного унижения, пытался найти с ней встречу. Старый пень Шонкар охранял Тори, как собственного питомца. Не подпускал. Собственно, почему, как? Она была его любимая ученица. Талантливая, упорная. Если в чем то увепена- то заставить изменить мнение не под силу никому.
Шонкар, помнится, даже спустил меня с лестницы, как нашкодившего щенка.
Усмехнулся и покачал головой: я и был тем щенком. Глупым и самонадеянным.
Заслужил. И не спорю. Я ранил ее..
Надеюсь, она поймет. Не рассчитываю на прощение, на понимание — да...
Последние недели выдались особенно тяжелыми. Внезапная встреча на границе страны выбила землю из-под ног. А новость о скором замужестве вообще подкосила. Ведь я отпустил Тори и уже смирился, что она никогда не станет моей, пусть будет счастлива без меня. Отец клятвенно заверял, что Тори не тронут... Обманщик.
Никому верить нельзя.
Но раз выпал такой шанс встретиться– я не стал упускать. Шарк — мутный тип. Слишком хорошо для гарнизонного капитана живет. Не по его жалованью достаток.
Я за пазухой, как идиот, носил ее брачный армилл, который так и не успел ей тогда одеть.. То, что грело ночами. Что напоминало о ней все эти месяцы. Она – единственная, кому бы я его одел.
За свое я загрызу и буду рвать голыми руками.
Глава 40
Отношения с Тори балансировали на грани. Я знал — во многом виноват сам. Карьерные амбиции, бесконечные расследования, моя тхрашева принципиальность и ее обида – я все еще надеялся, что Тори перебесится с нашим браком,