— Один ужин, — согласилась я, скрестив руки. — Но на моих условиях. Никакого флирта, никаких личных вопросов. И если ты снова начнёшь строить из себя Шерлока, я уйду.
— Скучные условия, — он открыл дверцу машины, припаркованной у тротуара, и сделал театральный жест, приглашая меня внутрь. — Но я согласен. Пока.
Я села в машину, вдыхая запах дорогой кожи и его парфюма — кедр, смешанный с чем-то терпким, как его характер. Илья включил двигатель, и машина мягко тронулась с места, как хищник, готовый к прыжку.
— Куда едем? — спросила я, пристёгиваясь и стараясь не смотреть на его руки, уверенно лежащие на руле.
— В место, где подают лучшие стейки в Москве, — он бросил на меня быстрый взгляд, и в его глазах мелькнула насмешка. — И где никто не станет обсуждать «глубину пикселей». Расслабься, Маргарита. Я не кусаюсь. Ну, почти.
— Ты невыносим, — пробормотала я, но уголки губ растянулись в едва заметной улыбке помимо моей воли.
— Знаю, — он переключил передачу, и машина рванула вперёд, как будто отражая его энергию. — Но признай, со мной не скучно.
«Не скучно — это мягко сказано», — подумала я, глядя на огни города, мелькающие за окном. С Ильёй было опасно находиться рядом, словно стоишь на краю пропасти, но, чёрт возьми, я чувствовала себя живой — впервые за три года фальшивого брака.
Ресторан оказался уютным уголком в переулке, без намёка на пафос. Деревянные столы, приглушённый свет, джаз, лениво струящийся из колонок. Никаких снобов в дизайнерских пиджаках, никаких фотографов с хищными объективами. Нас провели к столику в углу, и я поймала себя на мысли, что это место — как Илья: сдержанное, но с характером.
— Не ожидала от тебя такого сдержанного вкуса, — заметила я, усаживаясь. — Думала, ты выберешь что-то с хрустальными люстрами и официантами, которые кланяются каждые пять секунд.
— А ты меня совсем не знаешь, — он подал мне меню с лёгкой улыбкой, от которой внутри что-то дрогнуло. — Красоваться можно где угодно. А вот говорить по-настоящему — только в правильном месте.
Официант принёс вино — красное, с глубоким вкусом, идеально подходящее к мясу. Илья заказал стейки, не спрашивая меня, но, угадал — средняя прожарка, как я люблю.
— Итак, — он поднял бокал, и в его глазах мелькнула искра вызова. — За ужин без условий. Потому что твои условия я всё равно нарушу через пять минут.
— Илья, — начала я, но он перебил, наклонившись чуть ближе:
— Расскажи про лисёнка. Того, что ищет дорогу домой. Это же метафора, да? — его голос был мягким, но глаза — острые, как лезвие, будто он видел меня насквозь.
Я чуть не поперхнулась вином. Его проницательность била точно в цель, и это пугало. «Соберись, Марго. Он не должен залезть тебе в голову и в сердце».
— Почему ты так решил? — я приподняла бровь, стараясь выглядеть расслабленной.
— Потому что в твоих глазах тот же поиск, — он откинулся на спинку стула, не отводя взгляда. — Ты тоже ищешь дорогу. Куда — не знаю. Но точно не домой к мужу, раз прячешь кольцо в сумочке.
Я замерла, чувствуя, как бешено ускорился ритм сердца. Он заметил след от кольца на пальце. Конечно, заметил. Этот мужчина подмечает всё.
— У тебя богатая фантазия Илья, — я отвела взгляд, делая глоток вина, чтобы выиграть время.
— Возможно, — он пожал плечами, но его улыбка говорила: «Я знаю, что прав». — Но я редко ошибаюсь в людях. В бизнесе это вопрос выживания. Умение читать человека — или тебя обманут.
«Или сам обманешь», — подумала я, вспомнив его связь с Михаилом. Он отказал Михаилу в «резких движениях» — умно, расчётливо или что-то ещё за этим стоит. Я решила подтолкнуть его чуть дальше:
— А ты часто обманываешь? — я посмотрела ему прямо в глаза, вложив в голос лёгкую насмешку.
— Только когда это необходимо, — ответил он без паузы, и его улыбка стала острее. — А ты, Маргарита?
— Никогда, — соврала я, и мы оба знали, что это ложь.
— Лжёшь, — он рассмеялся, и этот смех был как глоток виски — тёплый, но с горчинкой. — Но красиво. Ты загадка, Маргарита. И я обожаю загадки.
— Я не загадка, — возразила я, хотя внутри всё кипело от его слов. — Просто женщина, которая рисует лисёнков и иногда устаёт от светских раутов.
— И «случайно» проливает виски на мой костюм в ресторане, — добавил он, прищурившись. — И приходит на выставки, где я спонсор, соглашается на ужин, хотя смотрит на меня, как на волка в овечьей шкуре.
— Самоуверенность тебе не к лицу, — парировала я.
— Неправда. Мне всё к лицу, — он подмигнул, а я ответ усмехнувшись, изобразила на лице, гримасу, что он ошибается в своей неотразимости.
Принесли стейки — сочные, тающие во рту, с идеальной корочкой. Вино дополняло вкус, как его слова дополняли эту игру. Мы ели, болтая о пустяках — об искусстве, о книгах, о его поездке в Японию, где он умудрился потерять ботинок в синкансэне. Илья был остроумным, начитанным, с лёгкой самоиронией, которая делала его ещё опаснее. Я ловила себя на том, что расслабляюсь, что мне с ним… легко. «Чёрт, Марго, ты должна выуживать информацию, а не хихикать над его историями».
— Знаешь, что я думаю? — сказал он, когда официант унёс тарелки. — Ты несчастлива.
Заявление было как удар под дых. Я замерла, сжимая бокал.
— С чего ты взял? — мой голос был холоднее, чем я хотела.
— Счастливые женщины не прячут кольца. Не смотрят на мир так, будто ждут подвоха. И не соглашаются на ужин с мужчиной, который их раздражает, — он наклонился ближе, и его глаза были серьёзными, без тени обычной насмешки. — Ты заслуживаешь большего, Маргарита. Чем то, что у тебя есть.
Его слова резанули, как нож. Я отвернулась, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. Нельзя. Не здесь. Не с ним.
— Прости, — тихо сказал он, и в его голосе мелькнула искренность, которой я не ожидала. — Я зашёл слишком далеко.
— Да, зашёл, — я взяла себя в руки, посмотрела на него. — Ты ничего обо мне не знаешь, Илья.
— Знаю, гораздо больше, чем ты думаешь, — он не отвёл взгляд. — и ты играешь в игру, в которой не все карты на столе.
Между нами повисло молчание — тяжёлое, электрическое. Его слова были слишком близко к правде, и это пугало. Но я не могла показать слабость.
— Ты слишком много о себе возомнил, — я рассмеялась, откидывая волосы назад. — Думаешь, я здесь, чтобы раскрывать тебе