— Как ты его украдёшь-то?
— Его заберут для меня маленькие синенькие гномики!
Брент заржал и согласился.
В общем, творческий конкурс Ольша выиграла с большим отрывом, и Брент свернул ей из бумаги наградную корону повелительницы всей вселенной (подозрительно похожую на перевёрнутый стакан, ну да кто из нас идеален). Они много смеялись, перекидывались подколками и коварными вопросами, Ольша вредничала и показала ему язык, Брент грозился и ворчал. И она ждала, действительно ждала, что он притянет её к себе и поцелует, глубоко и жарко, как бывало раньше. Но Брент только короновал её стаканом и пошёл вылавливать с поля шитаки.
Глава 20
«Я тебя не привлекаю больше?» — могла бы спросить Ольша, скорбно сложив ладошки на груди и распахнув глаза пошире.
«Ты не целуешься с женщинами, которые тебе не дают?» — могла бы вежливо уточнить она как-нибудь за ужином, подловив момент так, чтобы Брент точно поперхнулся чаем.
«Предлагаю честный обмен: ты меня целуешь, как раньше, а я тебе подрочу…»
Нет, этого Ольша, наверное, всё-таки не смогла бы произнести. Даже будучи огневичкой, даже выучив в армии много разных новых слов и выражений, она оставалась девочкой из хорошей семьи, которая никогда, никогда, никогда не сказала бы такого мужчине.
Как будто у неё, в самом деле, ещё была какая-то репутация!..
Стена проплывала мимо, Брент вглядывался в схему и делал какие-то пометки, твари безмолвствовали и бродили на почтительном отдалении, а Ольша кусала губы и размышляла о том, как бы так предложить себя, чтобы не предложить уж слишком много.
На самом деле, в отношении Брента к ней изменилось очень мало. Он смотрел всё так же внимательно, охотно разговаривал и даже вынимал её из повозки за талию. Вчера на ночёвке — это был неприятно продуваемый влажный чердак — Брент, хмурясь, уступил Ольше самый тёплый угол и прикрывал её широкой спиной, а она в ответ всю ночь дышала на него теплом. Не продуло бы его, дурака…
И карамелька. Кажется, в Бади Брент сделал запасы, потому что крошечные милые сладости каждый раз становились для Ольши сюрпризом. Уж на том хуторе точно не было никаких карамелек!
Ехали они, почти обнявшись: Ольша прижималась к его боку, Брент клал руку на спинку так, чтобы ладонь свешивалась и чуть заметно касалась её плеча. Иногда он обнимал её по-настоящему, и под утро всё-таки перелёг на бок, так, что Ольша оказалась в него почти завёрнута, как в раковину.
Но не целовал больше. И Ольше стоило бы впитывать то тепло, что он был готов ей дать, а она по-глупому ловила каждый долгий взгляд, каждое касание и всё чего-то ждала.
Какое-то время Ольша даже всерьёз взвешивала, чего она хочет больше: целоваться или не заниматься сексом. И, хотя все размышления о сексе сворачивались внизу живота колючей проволокой, ответ был не так уж и очевиден. Она скучала по его близости, по его касаниям, по крепким рукам, по звенящей лёгкости в теле и робком желании чего-то большего.
Целуясь с ним, она ощущала себя живой и обыкновенной. Не подобранной на обочине одноногой лысой куклой, а обычной девушкой, с которой ещё может случиться что-то хорошее.
Нет-нет, конечно же, Ольша не была дурочкой и не рассчитывала ни на что серьёзное. Это просто дорога, а она просто наёмная огневичка, и небольшая симпатия легко может выплеснуться в тёплые вечера и приятные воспоминания, только и всего. Но это ведь тоже — хорошее?
Ольша плавала в этих мутных соображениях уже второй день, и — удивительное дело — больше всего её поддерживали не объятия и разговоры, а медицинские процедуры. Они как-то незаметно стали маленьким ритуалом, в котором было много странной нежности и чего-то очень личного.
По вечерам Ольша подолгу возилась с мозолями на ладонях Брента. Они уже выглядели почти хорошо, но девушка всё равно мешала в миске соду и мыло и окунала брентовы руки в ванночку, а потом аккуратно тёрла и разминала огрубевшую кожу. Это, кажется, нравилось им обоим, потому что Брент ворчал, но никогда всерьёз не сопротивлялся.
С ольшиным ожогом дело обстояло хуже. В прорвавшийся волдырь, похоже, что-то попало, потому что ещё в Бади он страшновато вспух и воспалился. Брент, совершенно непристойно ругаясь, возился с её рукой и грозился сдать её в клинику на перевоспитание, пока Ольша до крови кусала губы. К вечеру отёк спал, но теперь Брент трижды в день осматривал подживающий ожог и сам менял ей повязки.
Это было очень стыдно. А ещё приятно, но в этом Ольша не призналась бы даже под страхом знаменитых тангских пыток.
Следя за конструкцией и выдыхая то расходящуюся кольцом силу, то тепло, Ольша много смотрела на Брента — и думала про его странную притчу. Если каждый должен бы пройти половину пути, то у них всё уже получалось очень неправильно. Брент делал для неё очень много всего, от вытирания соплей до таскания конфет, а Ольша в лучшем случае не очень ему мешала.
Но вряд ли ведь он заставлял себя это делать? Брент в своих действиях казался очень искренним. И он обещал, что остановится, если… он просил не делать из него насильника… он спрашивал, чего она хочет…
Все эти мысли быстро превратились у Ольши в голове в загадочно булькающий бульон. Сперва он покрылся тревожной пенкой, потом панически перекипел, а к вечеру, притомившись, уварившись и остыв в погребе, стал сам себе холодцом.
И, закончив с его ладонями, Ольша заглянула мужчине в лицо, потёрлась носом о нос и поцеловала в губы.
Ничто ведь не мешает Бренту оттолкнуть её, верно?
— Ольша?
Глаза у него стали тёмные, почти чёрные, только в глубине зрачка плясал отблеск свечи. На веранде деревенского дома — когда-то в нём, похоже, жила большая семья, а теперь остались только старик со старухой, — царила ночная темнота.
— Котёнок?
— Ты на меня не давишь, — тихо сказала Ольша. — Мне нравится целоваться, и, если тебе тоже…
Он не оттолкнул. Сгрёб в охапку и целовал так жадно и хорошо, что у Ольши долго ещё шумело в голове.
Часть третья. Колея
Глава 1
На местном служилом жаргоне Штабная башня называлась Прыщом, — ну, потому что на прыщ она, честно говоря, и была похожа. Щербатая шарообразная выпуклость на идеально ровной поверхности