— Матушка, не стоит придавать этому столько значения… — начал он сквозь стиснутые зубы, его голос дрожал от ярости.
— Ах, оставь, сынок! — легко отмахнулась свекровь изящным движением руки. — Мы с… как тебя, дитя мое?
— Лина, — тут же мягко подсказала Ангелина.
— Мы с Линой прекрасно поладим, я это чувствую! Правда, милая?
— Без малейшего сомнения, леди Марианна, — Ангелина снова опустила глаза, изображая почтительность, но краем глаза ловя пылающую ярость во взгляде Ричарда. — Я всегда мечтала о такой мудрой и изысканной наставнице, у которой было бы чему поучиться.
Свекор громко, с некоторым театральным пафосом откашлялся в кулак, пытаясь скрыть непроизвольную, довольную улыбку. Ричард же выглядел так, будто готов был изрыгнуть пламя прямо здесь и сейчас, невзирая на присутствие родителей. Его великолепный, тщательно продуманный план — выставить невесту дурой, испортить ей репутацию и добиться скорого и бесшумного развода — рушился на глазах с оглушительным треском. И хуже всего было то, что виновница торжества стояла с таким ангельски-невинным видом, словно и не она сама мастерски и цинично провернула эту блистательную аферу.
Ангелина отлично видела, как бесится ее теперь уже официальный муж, и только насмешливо фыркала про себя, наслаждаясь зрелищем. Он что, правда думал, что она такая же безропотная тихушница, как и его прежняя, настоящая невеста? Да щаз. Она еще и со свекровью подружится по-настоящему, и слуг заставит и уважать себя, и бояться, и вертеться вокруг нее вьюном.
С этими приятными мыслями она с самым очаровательным видом распрощалась со свекрами и выплыла из покоев, направляясь к себе в спальню. Но не одна. Муженек, пылая молчаливым гневом, решил её сопровождать, давя тяжелыми шагами по каменным плитам.
— У нас с тобой сегодня первая брачная ночь, — заявил он, стараясь придать своему голосу повелительные, властные нотки, но вышло скорее как угрожающее, глухое шипение раздражённого и загнанного в угол кота. — Готовься. Я приду.
Ангелина медленно, с вызовом обернулась на пороге своей спальни, изящно оперлась о резной косяк двери и скептически, до самых волос, выгнула тонкую бровь.
— А справка у вас есть? — спросила она томным, сладким, как патока, голоском.
Ричард замер с открытым по-идиотски ртом. Казалось, он не просто перестал дышать, а у него остановилось сердце.
— Какая ещё справка?! — выдавил он наконец, и из его раздувшихся ноздрей вырвалось два маленьких, но ядовитых клуба серого дыма с запахом серы.
— Ну, такая, — Ангелина сделала короткий, но уверенный шаг вперёд, заставляя его инстинктивно отступить на шаг назад. — Официальный документ, заверенный печатью придворного лекаря, об отсутствии у вас всяких срамных и заразных болезней. Что? — она притворно удивилась его ошарашенному, почти невменяемому виду. — Что вы так на меня смотрите? Откуда мне, бедной провинциалке, знать уровень медицины в вашем просвещённом мире? Вдруг у вас тут драконий герпес или чешуйчатая лихорадка цветёт махровым цветом? Нет справки — нет и брачной ночи. Гигиена, знаете ли, прежде всего. Я о своём здоровье беспокоюсь.
— Я — ДРАКОН! — прорычал он так, что стены спальни и потолок слегка задрожали. — У нас есть магия! Мы не болеем вашими жалкими, ничтожными человеческими хворями
— Магия магией, — не моргнув и глазом, парировала Ангелина, — а справка — есть справка. Бумага, сургучная печать, разборчивая подпись. Без неё — ни-ни, никуда я не пущу.
Ричард издал странный, нечеловеческий звук, средний между рыком, шипением и заковыристым матерным ругательством на своём древнем наречии. Он метнул на неё взгляд, полный такой беспомощной, всесокрушающей ярости, что Ангелине на мгновение стало почти его жаль. Почти.
— Прекрасно! — выдохнул он, шипя сквозь стиснутые зубы. — Идиотка! Умри в одиночестве!
И, резко развернувшись так, что полы его дорогого камзола взметнулись, словно крылья, он зашагал прочь по коридору, явно направляясь не в сторону лазарета.
Ангелина с насмешливым, победным вздохом захлопнула тяжелую дверь и повернулась к своей новой, теперь уже на время безопасной, опочивальне.
— Ну что ж, — пробормотала она с чувством глубокого удовлетворения, с удовольствием осматривая царские, достойные королевы хоромы. — Очередной раунд, судя по всему, снова за мной.
С этими словами она с наслаждением улеглась на огромную, мягкую постель с шелковым бельем и блаженно вздохнула, растягиваясь во весь рост. Жизнь в этом странном мире становилась все интереснее, лучше и увлекательнее. И пока что Ангелине от всей души нравился этот новый, необычный и такой полный магии мир. Осталось лишь приручить одного непокорного дракона, и тогда все будет просто чудесно. Ангелина была абсолютно уверена, что справится и с этой, пусть и сложной, но такой заманчивой задачей.
Глава 6
Спала Ангелина в ту ночь одна, уткнувшись лицом в шелковую подушку. И снились ей на удивление прекрасные, глубокие и чудесные сны, такие, каких она не видела со времен своего трудного детства. Там, в мире грез, она получила то, чего так отчаянно не хватало ей на Земле: по-настоящему заботливого, доброго мужа и чудесных, милых детишек, троих. Двух мальчиков и девочку.
Сны Ангелины были на удивление яркими, насыщенными и тёплыми, словно кто-то взял и вставил в её сознание идеальную, движущуюся голографическую открытку из другого, счастливого измерения.
Ангелина оказалась в светлой, залитой солнцем комнате с панорамными окнами, за которыми виднелся ухоженный, яркий сад, полный цветов. Вместо холодных каменных стен — лёгкие, развевающиеся светлые ткани, вместо гулкого эха пустых залов — звонкий, заливистый счастливый детский смех, наполняющий каждый уголок.
И он был там. Муж. Но не Ричард с его вечно нахмуренным лбом и дымящимися от ярости ноздрями, а совсем другой. Высокий, спортивный, улыбчивый мужчина с добрыми, лучистыми глазами цвета спелой пшеницы и тёплыми, сильными, надежными руками. Он не говорил высокопарных речей — он смеялся, низкий, грудной, искренний смех, от которого на душе становилось спокойно, светло и радостно. Он обнимал её за плечи, и Ангелина чувствовала, как к её щеке прилипает мягкая хлопковая футболка, пахнущая свежескошенной травой, солнцем и чем-то ещё, чисто мужским, родным и уютным.
А вокруг них, словно весёлые мотыльки, носилась их маленькая, шумная вселенная.
Два мальчугана, вылитые копии отца — такие же светловолосые, веснушчатые и голубоглазые, с сияющими от восторга глазами. Старший, лет семи, с важным видом будущего художника демонстрировал ей свой шедевр — кривоватого, но очень доброго дракона,