— Что же ты сбрил?
— Правую бровь.
Яна не сдерживает громкого смеха.
— Наверно после этого ты стал выглядеть на все сорок! Что сделали родители?
— Отец отнесся спокойно, а вот мама была в ярости. Она не разрешала мне ходить в школу еще неделю после этого, но потом пришлось смириться.
— Незапланированные каникулы, как удобно.
— Думаю, она собиралась продержать меня дома еще дольше, но классная руководительница не вовремя позвонила ей узнать, как у меня дела, и мама была слишком пьяна, чтобы врать.
Я вытягиваю ногу под столом и испытываю облегчение после того, как оба колена были подтянуты к груди, и меняю фиолетовый карандаш на синий.
Яна берет желтый и тоже наклоняется к моей раскраске.
— Твоя мама… — она кое-как жестами показывает то, что не хочет договаривать вслух.
Я уважаю и то, как смело она спрашивает, и то, что она не делает из мухи слона это.
— Раньше, да. Уже больше пяти лет не пьет, — на самом деле, это целиком и полностью заслуга моей сестры. Она тогда была беременна первым ребенком и заявила, что мою маму и близко не подпустят к ребенку, если она продолжит бухать.
— О. Это хорошо.
— Да, хорошо. Правда, нам всем казалось, что проблемы в семье из-за алкоголя, но потом выяснилось…
— Какие проблемы, дядя Матвей? — упс. Я как-то забыл, что рядом есть еще и маленькие ушки, которые очень внимательно меня слушают.
— Я просто рассказываю Яне о бабушке Соне.
Глаза Милы расширяются в понимании.
— О. Бабушка Соня очень строгая.
— Да, есть такое.
Яна качает головой и игриво поглаживает меня по бедру, и мне приходится сосредоточиться, чтобы не отвлечься на это слишком сильно.
Арина, дочь моей сестры Майи, подхватывает наш разговор и добавляет его в песню, которую все это время напевала себе под нос.
— Она такая строгая, — тянет она. — Такая строгая, строгая, строгая.
Я не сдерживаю тихий смешок. Эта девочка постоянно поет.
Кира, внучка маминой лучшей подруги, ставит передо мной детскую чайную чашку с блюдцем.
— Ваш чай, уважаемый, — говорит она удивительно невозмутимо, чуть не споткнувшись о мою ногу. Вторую чашку она ставит перед Яной. — А это для вас, уважаемая.
Яна восхищенно улыбается.
— Вы такая внимательная. А к чаю полагается печенье?
— Это понарошку, — по тону семилетней девочки можно понять, что она считает Яну не очень умной. — На самом деле там нет чая. Он просто воображаемый.
Яна изображает, что делает глоток.
— А еще очень вкусный. Пожалуй, представлю себе печенье, чтобы было совсем хорошо. Мы дома всегда пьем чай с печеньем.
— Ты живешь далеко отсюда?
— Далеко, да. Надо лететь на самолете.
— Никогда не летала на самолете! — говорит Кира с восхищением. — Ты скучаешь по дому?
— Иногда скучаю. Но я, наверное, скоро туда вернусь.
— Вернешься? — я стараюсь говорить бесстрастно. Это просто вопрос. Меня не волнует ответ.
Хотя мой пульс, кажется, замедляется, когда она говорит:
— Если не получится устроить себе сотрудничество с вашей компанией, то да. Я бы с удовольствием осталась, но мне вроде как нужна работа.
— О, точно, — честно говоря, мне и в голову не приходило, что ее пребывание здесь может быть временным.
Я отворачиваюсь, чтобы она не заметила, что это меня беспокоит. Потому что меня абсолютно ничего не беспокоит.
Глава 29
Яна оглядывает детей, собравшихся во дворе.
— Все эти малыши — твои родственники?
Я не слишком внимательно оглядываюсь вокруг.
— Не все. Если честно, некоторых я даже не знаю, — находя знакомых, я указываю на них Яне. — Мила — дочка Игоря, Арина — моей сестры.
— У нее только один ребенок?
— Еще сын. Он сейчас спит. Но на этом, думаю, все. Мила тяжело переносила беременность. А у нее и так дел по горло
Я киваю в сторону девчушки, принесшей нам воображаемый чай.
— Кира — дочь маминой лучшей подруги.
В этот момент ко мне подбегает маленький мальчик в миниатюрном костюме и взволнованно произносит что-то очень неразборчивое.
— А это Дима. Мой друган, — мы даем друг другу “пять”, прежде чем он, весело помахав Яне, возвращается к остальным детям.
Я поднимаю взгляд и вижу, как к нам ковыляет его мама с малышом на руках.
— Сейчас вернусь, — предупредив Яну, я бегу протянуть руку помощи Ане.
— Я должна была догадаться, что ты будешь болтаться с детьми, — говорит она мне, когда я забираю у нее малыша. — Спасибо. Если честно, я уже не могу носить никого на руках.
Я усмехаюсь, осматривая ее чрезвычайно большой живот.
— Ты выглядишь не особо счастливой.
— Я абсолютно несчастна, спасибо, — она смотрит за мое плечо, на Яну, сосредоточенно уткнувшуюся в телефон, наморщив лоб. — Ого. Кто это?
— Это Яна, моя спутница, — я подчеркиваю слово “спутница”, потому что это факт, а не потому, что мне нравится, как это звучит.
Аня смотрит на меня с подозрением.
— Интересно. Обычно ты не приводишь девушек на семейные посиделки.
— Обычно я не хочу никого сюда привозить, — я бросаю взгляд на Яну и вижу, как она направляет свой телефон на мою племянницу. Мой пульс учащается. — Это странно.
Анна следит за моим взглядом.
— То что она фотографирует Милу?
— Да. Разве нет? Зачем ей фотографировать чужого ребенка? — от причин, которые получается придумать, у меня сводит живот.
Анька смеется и пихает меня в плечо.
— Это значит, что ты ей нравишься, болван. Наверняка сейчас отправит подружкам. Возможно, она даже воображает себя тетей Милы.
— О, просто заткнись, — говорю я, закатывая глаза, стараясь скрыть свои истинные эмоции.
— Ну вы посмотрите на него, — Аня дразнит меня, не стесняясь.
Я качаю головой и утягиваю ее туда, где сидит Яна.
— Пойдем. Я вас познакомлю.
Может быть, это странно, что я до сих пор так хорошо дружу с человеком, который разбил мне сердце много лет назад. Правда в том, что так было не всегда. Мне потребовалось около года, чтобы смириться с тем, что я постоянно вижу ее, наблюдаю, как растет и расцветает ее семейная жизнь. Смириться с тем, что она выбрала другого мужчину.
В конце концов, мне пришлось отпустить ситуацию. Анька — лучшая подруга Лены, и наши жизни очень сильно переплетаются. Это был трудный путь — во всяком случае, для меня, — но сейчас наши отношения крепкие и теплые. Мы практически семья.
Яна суетливо убирает телефон обратно в сумочку, затем встает, чтобы я мог официально представить их друг другу.
— Два мальчика? Нелегко с ними,