Проглотив, она без колебаний снова открывает рот, ее хмурые черты лица смягчаются, когда она обхватывает губами вилку. Окружающий шум леса за окном — идеальный фон для этого момента, который я не спешу заканчивать. Я никогда не понимал значения интимности, но, думаю, это самое близкое, что у меня к этому получилось. Это как прикосновение без чрезмерного контакта. Для нас это хороший шаг.
Мои мышцы каким-то образом напрягаются и расслабляются, когда она позволяет мне заботиться о ней. Я знаю, что ей неловко смотреть на меня, она немного ерзает на своем стуле, но я не могу отвести взгляд. Теперь, когда она со мной, я не буду скучать ни одной секунды.
— Как тебя зовут? — Она обхватывает кружку своими изящными руками, прежде чем поднести ее к губам.
Я откидываюсь назад и провожу рукой по волосам, обдумывая свои варианты.
— Ты уже знаешь. — Я избавляюсь от намека на свой акцент, чтобы говорить так, как говорил, когда она впервые встретила меня.
Ее брови сходятся вместе за секунду до того, как взлететь вверх.
— Николай? — Ее глаза расширяются, а руки начинают дрожать.
Прежде чем я успеваю ее остановить, она вскакивает со стула и обхватывает себя руками. Она начинает расхаживать по гостиной, когда ею снова овладевает паника. Я пытаюсь успокоиться, зная, что мое прикосновение только усиливает ее страх, но я привстаю, когда ее пальцы впиваются в ее руки. Ей нужно остановиться.
— Ты следил за мной. — Она проводит обеими руками по затылку. Я хочу, чтобы она прекратила это, но я не думаю, что то, что я сделаю, поможет ей. Она качает головой и расхаживает по кухне, в то время как я остаюсь на месте, хотя мои инстинкты борются внутри меня.
— Да, — отвечаю я. Очевидно, что следил. Неужели она думала, что я просто случайно ворвался в ее квартиру и решил увезти ее через весь континент?
Я откидываюсь назад и сжимаю кулаки, чтобы удержаться от того, чтобы схватить ее или перегнуть через стол. Это все, что я хочу сделать. Я мог бы остановить ее от паники.
— Как долго? — Она трет пальцами лоб, ускоряя шаг.
— Почти три месяца. — Услышав мои слова, она останавливается спиной ко мне и кладет руки на подоконник, ее плечи расправляются, когда она делает несколько глубоких вдохов.
— Почему? — Ее короткие, противоречивые слова поражают меня, как удар, но я молчу. Любой ответ, который я могу придумать, не успокоит ее. — Конечно, ты оставишь это на усмотрение моего воображения, — бормочет она себе под нос, и мои губы раздраженно кривятся. Я не могу представить, что ее дикий разум думает об этом, но это было бы неправильно.
— Хорошо... — Поворачиваясь, она поднимает палец вверх с таким же выражением лица, как тогда, когда она пропустила три автобуса, потому что пыталась разгадать кроссворд, или когда она весь день разгадывает головоломки. Как будто я вижу, как неустанно работает ее мозг за ее проникновенными глазами. — Что именно ты хочешь, чтобы я здесь делала? — Она с тревогой смотрит на меня, надеясь, что я отвечу.
Я прикусываю щеку, когда моя кожа начинает гореть от гнева. Я знаю, что она хочет большего, но я уже ответил на этот вопрос. Я не знаю, что еще она хочет услышать. "Я не хочу, чтобы ты умерла". Нет, это заставит ее спросить о том, почему кто-то вообще хотел ее смерти. Она еще не готова узнать, кто за ней охотится.
Настоящий ответ на ее вопрос безумен и может сбить с толку и меня, поэтому я знаю, что это заставит ее разум закружиться. Я хочу от нее всего. Все, что она может дать, даже то, чего она никому не дает. Я хочу быть единственным человеком, который ей нужен.
Почему она просто не удовлетворена тем, что я обеспечиваю ее безопасность? Черт возьми, она бесит. Я резко встаю, толкая стол и расплескивая свой кофе, заставляя ее отшатываться, пока она не ударяется о кухонную стойку.
— Чего я хочу, так это чтобы ты оставалась здесь и, черт возьми, вела себя прилично, пока не станет безопасно, — процедил я сквозь стиснутые зубы, прежде чем выйти наружу, едва сдерживая себя. Она должна быть чертовски благодарна.
Чтобы подавить свою всепоглощающую ярость, я провожу следующий час на улице, возясь с двигателем своего квадроцикла, чтобы занять руки. Я мог бы заставить ее поблагодарить меня. Я мог бы заставить ее сказать мне то, что я хочу услышать. Я не знаю о ней всего, но знаю достаточно, чтобы думать, что ей бы чертовски понравилось, если бы я использовал свою власть над ней.
Когда открывается входная дверь, я бросаю взгляд на нее, когда она выходит с фотоаппаратом, висящим у нее на шее. Она останавливается на верхней ступеньке крыльца и нерешительно смотрит на меня.
Вытирая руки тряпкой, я сгораю от раздражения из-за того, что был вынужден забрать ее. Хотел бы я снова перерезать команду Джерарда. Что, если она никогда не увидит, что я делаю, или никогда не поверит мне? Я не могу доказать ей, что говорю правду, не подвергая ее опасности. Я не думаю, что за последний час мне удалось подавить свою агрессию так, как я хотел.
— Ты не возражаешь, если я... — Она прикусывает губу, барабаня пальцами по фотоаппарату. — Можно мне сделать несколько снимков? — Она кивает головой в сторону леса и хмурит брови.
Не говоря ни слова, я бросаю тряпку на сиденье, прежде чем направиться к складу для продуктов. Я хватаю мешочек для трав, который висит внутри, и перекидываю его через плечо. Прежде чем повернуться к ней, я делаю глубокий вдох. Это никак не уменьшает мой гнев, но я должен попытаться ради нее.
— Пойдем. Мне нужно собрать кое-какие растения и проверить свои ловушки. Ты можешь по пути делать снимки. — Я устремляюсь к тропинке, ведущей в лес. Не теряя ни секунды, она сбегает по ступенькам, на ее губах появляется взволнованная улыбка. У начала тропы она колеблется. Она все еще не хочет поворачиваться ко мне спиной, но я не в настроении позволять ей заблудиться.
— Иди вперед или возвращайся внутрь. — Я указываю в сторону тропинки, и ее губы приподнимаются в отвращении при виде меня, прежде чем расправить плечи и важно пройти мимо меня, притворяясь, что это нисколько не задело. Я качаю головой, когда она снова смотрит в лицо опасности с раздражением, а не с осторожностью. Глупая девчонка.
— Ты не должен быть таким ослом, — огрызается она,