Как только мотоцикл с ревом оживает, я закрепляю телефон и следую за ней. Я использую трекер, который поставил на ее телефон, только когда по-настоящему теряю ее. Я заставлял себя изучать ее рутину, потому что это… Я не уверен, что это делает со мной, но мне это нравилось, а удовольствие — это не то, к чему я привык.
Мне требуется всего минута, прежде чем я понимаю, что она идет в бар, который любят ее подруги, Рея и Вэл. Интересно, когда они ей расскажут? Уотертаун не так уж далеко, но я не могу понять, почему они до сих пор не сказали ей, что переезжают.
Я немного покопался в этих двоих, чтобы понять, почему они самые дорогие для Аны люди, и в ходе своего исследования обнаружил, что они хранят от нее так много секретов. Если бы Ана не отнимала у меня так много времени, я, возможно, смог бы понять, почему ее друзья не рассказывают ей ничего важного, но мое внимание всегда возвращается к ней.
Я подхожу к бару как раз вовремя, чтобы увидеть, как какой-то пьяный идиот врезается в нее, отчего отшатывается и проливает на себя свой напиток. Я загоняю мотоцикл в переулок и быстро надеваю капюшон обратно, размышляя, стоит ли мне броситься в толпу или нет.
Я сворачиваю за угол как раз вовремя, чтобы увидеть, как он сжимает кулаки, а она поднимает большие пальцы прямо ему в лицо со своей широкой саркастической ухмылкой. Она отворачивается от него, и он следует за ней, его гнев растет. Я знаю, что у меня есть всего секунда, прежде чем он схватит ее, поэтому я быстро пробираюсь сквозь толпу, расталкивая больше людей, чем следовало бы. Он падает на задницу, когда я толкаю его плечом. Сразу же все его пьяные друзья начинают кричать и спорить со мной.
— Извини, чувак. Я виноват. — Я говорю с американским акцентом, чтобы не привлекать внимания, и протягиваю ему руку.
— Ты чертовски тупой, приятель? — Он хмуро смотрит на меня, отбрасывая мою руку, прежде чем подняться. Я позволяю низкому, сардоническому смеху вырваться из моего горла, пустому и бесстрастному. Его прищуренные глаза расширяются, когда он осознает угрозу, которую я представляю, заставляя его сделать осторожный шаг назад. Я растягиваю губы в зловещей усмешке и подмигиваю ему, прежде чем повернуться, чтобы войти в бар.
Все эти высокомерные парни в городе одинаковы, они думают, что находятся на вершине пищевой цепочки. Но животные внутри нас не дремлют только потому, что мы не в дикой природе. Наши инстинкты по-прежнему говорят нам то, что нам нужно знать. Но, в отличие от диких животных, нам самим решать, хотим ли мы прислушиваться к себе.
Это одна из причин, по которой Ана меня так сильно интригует. Я думаю, она всегда следует своим инстинктам. Она доверяет своей интуиции больше, чем кто-либо из тех, кого я встречал, даже если не осознает этого. Ее импульсы такие странные, и все же каким-то образом эффективные.
Его друг расступается передо мной, избегая зрительного контакта, подсознательно ощущая опасность, которую я излучаю. Умные щенки. Я наклоняю голову, вместо того чтобы найти ее, просто чтобы первым добраться до бара. Опускаюсь на табурет и делаю знак бармену.
— Водки.
Он кивает в знак подтверждения, и я небрежно перевожу взгляд на дальние кабинки, где обычно сидят Ана и ее подруги. Она наклоняется вперед, подперев руками квадратную челюсть, ее широко раскрытые, умоляющие глаза смотрят прямо на подруг. Она с силой привлекает все мое внимание.
Закаты просто означают, что мне нужно разжечь костер, горы — хорошая тренировка при восхождении, а океаны обеспечивают едой и путешествиями. Но красота — это то, чего я никогда не понимал, пока не увидел ее. Это не осязаемая вещь; это воздух вокруг нее, жизнерадостность, которую она излучает, и звук ее смеха. Это не имеет смысла.
Когда я решил отложить свою миссию, задав вместо нее новую в качестве приоритетной, я понятия не имел, на что подписываюсь. Основываясь на обширном исследовании своего психического состояния, которое провел, я пришел к выводу, что мне предстояло прожить жизнь без бремени эмоций. Возможно, это из-за жестокого воспитания, но я не помню, чтобы в детстве был другим. Думаю, я просто родился таким. Трудно определить, являюсь ли я продуктом природы или воспитания, когда все, кто был связан с моим детством, мертвы.
Однако чем больше я слежу за ней, тем больше начинаю физически испытывать эмоции, которые она у меня вызывает. Однажды я даже рассмеялся, когда она споткнулась о цветок, растущий прямо на тротуаре. Ей было так плохо из-за того, что она вырвала его из земли, что она отнесла его домой и посадила в своей квартире. У нее дома повсюду расставлены растения, и я думаю, что она могла заполучить их все тем же способом.
Наблюдать за ней и быть в ее мире лучше, чем когда Агентство, которое обучало меня, заставляло стать невосприимчивым к множеству наркотиков. Это был первый раз, когда мне приснился сон, а второй раз был на следующий день после того, как она нашла тот цветок.
В нем она гуляла со мной по моему лесу в поисках чего-нибудь еще, что там растет. Я не сводил с нее глаз, даже когда мне был дарован дар идти рядом с ней. Теперь она мой цветок. Мой цветок.
Почему мой мозг просто не может хоть раз остыть
Ана
Ранее в тот же день
— Ну, если бы ты не использовал свое тело как бесполезное препятствие на дороге, возможно, я бы на тебя не налетела, — бормочу я себе под нос, когда мужчина, в которого я врезалась, выкрикивает угрожающие проклятия позади меня. Только потому, что я потом отшила его? Смирись с этим.
Среди грязных улиц, непрекращающегося шума и ужасных людей я постоянно мечтаю уехать из этого места. Я полагаю, у любого, кто никогда не покидал свой город, была такая же мечта.
Мужчина, который не убирался с моего пути, визжит, заставляя меня обернуться к нему, чтобы снова отчитать его, но он пропал, поглощенный полуденной толпой. Мне нужно выбраться отсюда, подальше от людей, что, черт возьми, почти невозможно