— Она кажется великолепной, — бормочет мне Лев, облокотившись на перила, пока я складываю лишние дрова рядом с дверью на крыльце. Мои губы кривятся в усмешке, когда я резко бросаю охапку дров, отчего несколько брусков катятся к нему. Похоже, не замечая моего предупреждения, он хватает один и протягивает мне. — Почему ты не...
— Заткнись нахуй. — Я дергаю головой, чтобы заставить его подняться, когда он приходит мне на помощь. Ана щелкает языком по зубам, чтобы отругать меня, когда выходит из парадной двери рядом с нами с двумя охапками одеял, подушек и свитеров. Я в отчаянии смотрю на нее расширенными глазами, что только заставляет ее хмуриться в ответ, когда она спускается по ступенькам. Она не продержалась и получаса.
— Я не говорю ничего плохого. Клянусь. Я просто хотел спросить, почему ты не позвонил нам? Мы бы бросили то, что делали, чтобы помочь. И еще, разве ты не хотел, чтобы мы познакомились с твоей как бы... партнершей? Она чертовски крутая, — продолжает Лев, как будто я не сказал ему помолчать.
Мне не нужно долго думать над его вопросом.
— Если бы я сказал вам, что не могу убить ее, и в то время не понимал почему, вы могли бы попытаться сделать это сами. Я не хотел убивать вас, — просто отвечаю я, наблюдая, как Ана отдает одеяла Поли, которая с каждой минутой выглядит все более смущенной.
— На каком-то уровне ты должен знать, что твоя семья поддержит тебя. Не забывай об этом. — Лев хлопает меня по плечу, и я, наконец, смотрю на него. Мы все семья? Я подумал, что они смотрели на меня как на оружие, как и Агентство. Я сделал неправильный выбор? Варево эмоций, кипящее у меня в животе, должно уйти. Так много чувствовать утомительно.
После того, как Ана устраивает их поудобнее, и мне приходится заталкивать ее обратно в хижину, я запираю дверь и хватаю обеденный стул, чтобы прижать его к ручке. Пока я спешу разжечь камин, Ана зевает и идет в спальню.
Я проверяю замки на окнах в гостиной, убеждаюсь, что мое оружие по-прежнему надежно закреплено, а затем бросаюсь проверять окна спальни. Когда я убеждаюсь, что мой пистолет все еще пристегнут к прикроватной тумбочке, меня временно отвлекает тихое хихиканье Аны.
— Николай, — шепчет она, когда я делаю глубокий вдох и снова оцениваю опасность. Она сидит на краю кровати с легкой улыбкой на лице, но выглядит измученной. Я хмуро смотрю на нее в ответ, прежде чем отвернуться к окну.
— Ты можешь остановиться ненадолго? — Ее мягкий голос кричит во мне, пытаясь заставить меня подчиниться ее воле, но я стою твердо. Я знаю, на что они способны, и только они знают меня как… кем я был до встречи с ней. Они могут подумать, что я переживу это, если они все таки закончат работу. Я не буду застигнут врасплох. — Поговори со мной секунду, пожалуйста.
— Если я заговорю с тобой, я повышу голос. А тебе нужно поспать. — Я поворачиваю к ней голову, и, похоже, мои слова выматывают ее еще больше. Я не помогаю. Я еще мгновение вглядываюсь в ночь, прежде чем желание подойти к ней становится слишком сильным.
Я поворачиваюсь к ней, когда это сокрушительное ощущение давит на меня сильнее, чем когда-либо прежде. Когда я делаю шаг к ней, тяжесть на моей спине заставляет меня упасть на колени. Когда я обнимаю ее за талию и прижимаюсь лицом к ее лицу, она разводит ноги в стороны, хватаясь за мою шею и позволяя нам обоим сделать глубокий вдох.
Она была в опасности, а я оставил ее одну. Моя единственная работа — обеспечивать ее безопасность, и я чуть не потерпел неудачу. Что, если я продолжу терпеть неудачу?
— Почему ты не боишься того, что может случиться? Или просто не в ярости от всего, что узнала? — Я пытаюсь говорить ровным тоном, но это звучит как удар хлыста. Она быстро выдыхает и проводит руками по моим волосам, каким-то образом позволяя моим воспаленным глазам закрыться впервые за то, что кажется часами.
— Злиться так утомительно. И все, что я узнала, уже истощило меня. У меня хорошее предчувствие от твоей команды. Я думаю, они были просто шокированы, увидев, как я разгуливаю живая, понимаешь? Или, может быть, немного обижены тем, что ты им лгал?
Тщательно обдумывая ее слова, я сажусь на корточки, чтобы понаблюдать за ней, зная, что у нее всегда есть ответы, которые я ищу. Схватив ее за руки, я провожу большими пальцами по ее нежной коже. Что, если бы они забрали ее? Что, если организация ее отца действительно доберется до нее? Я возвращаюсь к своей идее спрятать ее куда-нибудь и уничтожить весь картель.
Я не могу позволить никому забрать ее. Никто другой в этом мире не защитит ее так, как я. Никто не может заботиться о ней так, как я.
Когда я связывал ее, то убедился, что она может тянуть так сильно, как захочет, и это не повредит ей, но я все равно связал ее. Я прихожу в ярость при мысли о том, что кто-то похитил ее, но я тоже ее похитил. Я не могу представить, чтобы кто-то причинил ей боль, но я причинил ей боль. Я все еще гребаный монстр.
— Тебе пришлось пережить слишком много. — Это тяжелое, удушающее ощущение давит на меня все сильнее, кажется, что оно ломает мои кости, вдавливая меня в пол. — Как ты можешь не ненавидеть меня? — Я опускаю голову, задавая вопрос, от которого это тяжелое, удушающее ощущение наваливается на меня все сильнее, ощущение, что оно крадет воздух, которого я не заслуживаю.
— О, детка. — Она наклоняется, чтобы поцеловать меня в макушку, сочувствие в ее голосе проникает в меня. Вся ее жизнь несколько раз переворачивалась с ног на голову, и это она меня успокаивает. Тяжесть начинает сдавливать меня со всех сторон, заставляя мое дыхание замирать внутри моего тела.
— Каким бы безумием это ни было, я благодарна, — мягко говорит она, кладя свою голову на мою. — Ты все изменил в моей жизни, и я начала понимать, как сильно на самом деле ненавидела всю свою жизнь раньше. — Она хватает меня за обе щеки и поднимает мою голову, чтобы я посмотрел на нее. Ее проникновенные темные глаза смотрят на меня, как тогда, у ручья. Как будто я — все, что ей нужно. — Иногда мне кажется, что я немного схожу с