Успех к Ханер пришел мгновенно. В первый год работы (1915-й) продажи книжного отдела «Маршалла Филда» составили $235 000 – в десять раз больше, чем у обычного книжного магазина. Это не осталось незамеченным для книжного мира. Ханер стали просить написать аннотации к книгам для рекламы в национальных СМИ. В одной такой аннотации 1915 года она написала: «Будучи женщиной, я получила огромное удовольствие от знакомства с харизматичным здоровяком Джеффри, героем романа мистера Локка» [29]. Будучи женщиной, она по-прежнему оставалась в меньшинстве в бизнесе, где работали преимущественно мужчины. Однако постепенно женщин в книготорговле становилось больше, особенно в универмагах – и среди закупщиков, и среди продавцов торгового зала. Ханер называла книготорговлю «подходящим занятием для женщин».
На съезде Американской ассоциации книготорговцев 1916 года в Чикаго Ханер и книгопродавцы со всей страны угощались канапе, молодым ягненком, горошком по-французски и мятным сорбетом, слушая новости книжной индустрии и лекцию о роли женщин в книготорговле. Лектор заявил, что профессия продавца книг требует идеального сочетания качеств: доброжелательности, особого психологического склада и интуиции. Все эти качества естественным образом присутствуют у женщин. Также существовало расхожее мнение, что книготорговля и материнство несовместимы. Когда несколько лет спустя Марселла Бернс вышла замуж и стала Марселлой Бернс-Ханер, все думали, что она уволится. Она этого не сделала.
Правда, один раз Ханер все-таки на время оставила работу: в 1917 году в Первую мировую войну она на одиннадцать месяцев отправилась во Францию с Красным Крестом. Она очаровывала раненых солдат своим остроумием и приносила им пончики. Больше всего ее поразило, как много значили для этих ребят книги: «…раненые, больные, почти беспомощные, они тем не менее умудрялись листать страницы сборника рассказов О. Генри».
Вернувшись в Чикаго, Ханер посетила автомобильную выставку в «Колизее» [30]. «Книги намного интереснее автомобилей, – подумала она, оглядевшись. – Почему бы не устроить книжную выставку?» К тому времени руководство универмага, заседавшее на девятом этаже, уже смекнуло, что интуиции Ханер лучше доверять. В октябре 1919 года ей выделили десять тысяч долларов на организацию пятидневного книжного фестиваля. Универмаг оплатил рекламную кампанию и соорудил вдоль стен книжного отдела сорок шесть двухметровых издательских стендов. Внутри каждого стоял стол с настольной лампой и свежими цветами. Хотя издатели обычно конкурировали между собой и с сомнением отнеслись к перспективе сотрудничества, антагонизм уступил прагматизму. Издательство «Даблдэй» привезло на выставку осенние новинки и рукописи Киплинга, «Харпер Коллинз» – оригиналы Марка Твена, «Литтл, Браун и компания» посвятили целый стенд «Маленьким женщинам», в том числе привезли оригинальный письменный стол Луизы Мэй Олкотт. По приглашению издательств приехали авторы; они подписывали книги и общались с читателями. Ценность подобных контактов вскоре стала ясна: «Читатели увидели, что авторы – тоже люди».
К окончанию ярмарки «Паблишерз Уикли» провозгласил ее «монументальным» мероприятием. В следующем году ярмарка привлекла уже сто тысяч посетителей, а ее темой стали домашние библиотеки, заботливо составленные профессионалами: идеальная библиотека для врача, инженера, любителя музыки, «рабочего человека» (эта коллекция состояла в основном из классики с упором на самообразование) и модной женщины («узкие элегантные буклеты в переплете из мягкой кожи ярких цветов, специально созданном для нежных дамских рук»). В книжном отделе также воздвигли модель «образцового книжного магазина» (хотя он сам являлся образцовым книжным магазином). Постепенно идею проведения книжной ярмарки подхватили и другие города: например, такую ярмарку стали устраивать в лондонском универмаге «Хэрродс».
Ханер и ее сотрудники любили шоу и перестановки: «Мы всегда воспринимали книжный отдел как нечто очень гибкое; это было нашей аксиомой». Столы с книгами были снабжены колесиками. Ассортимент регулярно обновлялся. Постоянные перемещения книжной экспозиции, казалось, происходили незаметно.
В 1922 году отдел украсили в тематике «Дух весны», выставив на видное место книги о спорте, садоводстве и огородничестве, птицах и собаках. Отдел превратился в сад; от изначальной обстановки остались лишь высокие колонны и шарообразные лампы. Вдоль главного прохода расставили гортензии, разложив в их основании книги, как мульчу. Поверх книжных стопок установили чучела птиц. В следующем году Ханер устроила экспозицию по мотивам книжных экранизаций. Фильмы – не конкуренты книг, заявляла она; это просто новая возможность. Книжный отдел универмага превратили в большой кинотеатр с огромным экраном и занавесом. Вдоль периметра развесили киноафиши. На выставке были представлены доспехи Дугласа Фэрбенкса из «Робина Гуда», скульптура из папье-маше в виде фонарного столба из «Главной улицы» по роману Синклера Льюиса. Льюис дружил с Ханер, ежегодно присылал ей по открытке на все праздники – «Рождество, Новый год, Пасху, Йом-кипур и День основателей “Рыцарей Колумба”» [31] и назвал в ее честь героиню одного из своих рассказов 1919 года.
В предрождественские недели толпу на третьем этаже едва удавалось сдерживать. По всей стране в декабре продажи книг увеличивались втрое. Книжный отдел «Маршалла Филда» нанимал сто сезонных продавцов, чтобы справиться с наплывом покупателей. Книги бесплатно заворачивали в подарочную бумагу: отдел славился своей красивой упаковкой.
В любое время года здесь проходили выступления писателей и автограф-сессии, ставшие фирменным знаком магазина. В день рождения Авраама Линкольна Карл Сэндберг подписывал экземпляры первого издания своей знаменитой биографии бывшего президента. Гертруда Стайн отказалась выступать, но согласилась на автограф-сессию. Адмирал Бэрд подписывал всем желающим свою книгу «Литл-Америка» [32]. На встречу с ним пришло столько людей (за один день продали 2500 экземпляров), что Бэрд попросил разрешения вернуться «в тишину и покой Южного полюса».
Как только авторы заканчивали подписывать книги и покупатели уходили, Ханер приглашала литераторов в свой кабинет на вечеринку «для своих». Особый гость садился в почетное кресло, а вокруг рассаживались местные писатели, критики и несколько приближенных коллег Ханер. Из кафе присылали пирожные. Ханер удавалось добывать алкоголь даже во времена сухого закона, и гости наслаждались угощениями, пока уборщики наводили порядок в книжном отделе и накрывали столы с книгами, чтобы на них не оседала пыль. Вечеринка могла продолжиться в квартире Ханер на Астор-стрит примерно в двух километрах от универмага. У нее дома хранилась коллекция первых изданий с автографами (рождественские подарки от издателей), а еще у нее было очень много собак. Тоже целая коллекция.
С успехом к Ханер пришла власть. Она пожаловалась, что из отдела грампластинок доносится слишком много шума, – и проигрыватели убрали. Ей не нравился запах от киоска чистильщика обуви – убрали и киоск. Президент универмага