Я делал все возможное, чтобы стереть из памяти свои ранние воспоминания об этом милой маленькой сучке, сколько себя помню. Почему-то я знал, что она была слабым местом в моей совершенной силе. Уже давно я потерял след девушки, которая впервые пленила меня, и ни капли не пожалел об этом. Я не хотел, чтобы в моей жизни был даже намек на нее.
Именно поэтому я должен был убить Илэйн в следующее же мгновение, чтобы вычеркнуть ее из памяти, но я не сделал этого. Не смог. Я просто стоял и смотрел на нее в своей кухне, как дурак.
Я чувствовал себя неуютно из-за того, что она знала о моих внутренностях больше, чем я знал о ней. Мне не нравились никакие проявления слабости в себе, и вот на что это было похоже. Я чувствовал себя слабым. Это заставило мои слова обрушить на нее, когда они прозвучали.
— Я серьезно, Илэйн. Тебе пора раскрыть свои грязные секреты. Я хочу знать каждую твою грязную частичку. Теперь ты у меня в долгу.
Она переминалась с ноги на ногу, чувствуя себя так же неловко, как и я. И все же она не могла скрыть всепоглощающего любопытства в своем взгляде.
— Я нихера тебе не обязана, Люциан, — сказала она, но в ее словах опять не было злобы, она не смогла бы ее выдавить, даже если бы попыталась. Я чувствовал, как она испытывает желание поговорить со мной. Это чувствовалось в ее неглубоком дыхании.
— Ты обязана мне своей гребаной жизнью, — выплюнул я ей. — Ты была бы уже мертва, если бы я не забрал тебя из твоей квартиры, как слабую маленькую сучку, той ночью. Браться Власти уже забрали бы плату твоей кровью.
— А мне похуй, — сказала она но, опять же, в ее словах не было злобы.
Она должна была быть мертва. Я должен был уже позабавиться и убить ее.
Противостояние между нами было горячим, пропитанным смесью, которую я не понимал. Ненависть, отвращение, возмездие, желание, нужда. Я чертовски ненавидел нужду. Обычно я мог справиться с нуждой одним щелчком пальцев, мгновенно получая все, что хочу, но только не с ней. Только не с этой сумасшедшей сучкой Илэйн.
— Тебе лучше начать пользоваться своим языком, — сказал я ей, — или я действительно заставлю тебя заплатить за это. Я заставлю тебя заплатить за это такими мерзкими способами, которые ты и представить себе не можешь.
Она гордо вздернула подбородок, несмотря на то, что была разбита вдребезги, стоя на моей кухне, с покрытыми запекшейся кровью бедрами, утопающая в моей рубашке.
— Тебе бы понравились мои секреты, — сказала она мне. — Ты бы только рассмеялся мне в лицо. Они бы тебе понравились. Тебе бы понравилось то, что они сделали со мной.
Обычно я бы с ней согласился. Ее истории должны были дать мне только вдохновение для того, как я хотел заставить ее страдать в моих объятиях, но почему-то я этого не чувствовал. Скручивание чего-то в моих кишках было еще одним из тех безумных ощущений, от которых мне хотелось блевать. Что они сделали со мной. Даже мысль о том, что эти мужчины сделали с ней, заставляла меня закипать от ярости.
— Кто с тобой сделал что-то, малышка? — спросил я, и она опустила подбородок, уставившись в пол.
— Это не твое дело, — ответила она, и снова от ее наглости не осталось и следа. — Я не позволю тебе так смеяться надо мной. Издевайся сколько хочешь, но этого я не потерплю.
Я подошел ближе и притянул ее лицо к своему.
— Ты знаешь, что у меня врожденная нечувствительность к боли. Ты знаешь обо мне то, чего не знает никто на этой планете. Тебе лучше начать говорить, пока я не устранил этот дисбаланс между нами с помощью крови. Секреты или кровь, Илэйн. Твой гребаный выбор, но сделай его сейчас.
Ее глаза были такими печальными, когда встретились с моими.
— Да, по крайней мере, хоть раз в жизни у меня есть выбор. Не думала, что именно Люциан, черт возьми, Морелли, предоставит мне его.
Я пристально посмотрел ей в глаза.
— Кто с тобой сделал что-то, малышка?
Она вздохнула, и сила в ее плечах рухнула, сделав ее лишь крошечным существом, прижавшимся к стойке. Борьба покидала ее самым прекрасным образом. Ее крылья бабочки были смертельно неподвижны, когда она оставила свои слабые попытки улететь. Она была спокойна, что удивило меня, и это было странно привлекательно.
— Ты бы не захотел знать, — проговорила она, и ее ложь была жалкой. Она прекрасно знала, что я захочу знать.
— Кровь или секреты?
Она вздохнула.
— Серьезно, Люциан. Я не хочу, чтобы ты смеялся надо мной. Я бы предпочла кровь такому унижению.
— Кровь. Или. Секреты?
Мой взгляд был тверд. Ее решимость рушилась. Крылья бабочки распахнулись для меня, достаточно широко, чтобы я увидел, что гусеница между ними — невинный малыш, которого еще никто не видел.
Никто не видел Илэйн Константин раньше. Не настоящую, истинную, сломанную сердцевину красавицы.
— Это долгая история, — сказала она мне, и в этом я не сомневался. — Это долгая, извращенная история, которую никогда не рассказывали. Я пыталась, когда была достаточно молода, чтобы думать, что мои слова действительно что-то значат для окружающих, но меня заклеймили подлой маленькой лгуньей.
Мне было противно от того, что ее слова что-то значили для меня.
— Тогда тебе лучше начать говорить, — произнес я.
Глава 19
Илэйн
Из всех людей в моей жизни, которым я могла бы рассказать свои секреты, я бы ни на секунду не поверила, что это будет один из придурков Морелли. Если бы вы попросили меня поставить деньги на наименее вероятного человека, которому я когда-либо рассказала бы свои секреты, Люциан Морелли был бы довольно высоко в списке. И рассмеялась бы вам в лицо, а затем плюнула бы за наглость, что вы даже предположили это. Он был моим врагом. Моим монстром. Человеком, который хотел лишить меня жизни ради своих острых ощущений.
Я никогда не должна была стоять там, на кухне в его дыре, и размышлять о том, чтобы рассказать ему свою историю, даже