Она повернулась ко мне лицом и наклонилась.
— Тебе будет больно, Хамильтон. У тебя будет твердый член, и ничто не облегчит этого. Ни твоя рука. Ни воспоминания обо мне. Ни другая женщина. Только я.
Ебать, неужели можно было завестись еще больше, чем я уже был? Потому придвинулся ближе. Я снова жаждал ее губ.
— Лепесток, — прошептал я.
— Иди и делай все, что тебе нужно, Хамильтон. Теперь, когда мы поменялись ролями, я собираюсь стать для тебя тем, кем ты был для меня, — улыбнулась Вера, явно гордясь собой.
Я пробился сквозь пелену вожделения и отстранился.
— Что?
— Ты научил меня, как перестать быть мученицей и взять свою жизнь под контроль. Теперь я собираюсь сделать то же самое для тебя, Хамильтон.
11
Хамильтон
— Если ты сейчас же не уберешь руку с моего члена, я вылью на тебя свой напиток, — прорычал я женщине на ухо.
Хейли... Хайди, Хейвен, Ханна. Так ее вроде звали. Ханна как-то так. Она была достаточно симпатичной, и если бы я не был зациклен на девушке, которая преследовала меня — телом и душой, — моему члену, возможно, понравилось бы такое внимание. Но моя тупая задница не хотела ни Хайди, ни Хейвен, ни Ханну.
Я хотел Веру. Веру Гарнер.
— Твой брат сказал... — начала она, смущенная моим отказом.
— Мой брат был дезинформирован.
Она на мгновение уставилась на меня в замешательстве, а потом открыла рот и сказала:
— Ооо. Ты гей. Я поняла. Со мной твой секрет в безопасности.
Эта девушка была так уверена в себе и считала, что единственной правдоподобной причиной, по которой ее не хотели, было то, что человек гей? Высокомерная маленькая тварь.
— У нас уже есть несколько совместных фотографий, так что мой пиарщик будет доволен. Не возражаешь, если я пойду потанцую? — Она уже встала и осматривала клуб в поисках следующей жертвы.
К черту это место.
Честно говоря, она не стоила затраченных усилий.
— Хорошего вечера, Хейли.
— Ханна, — поправила она меня, раздраженно вскинув брови и сложив руки на тонкой талии.
Что за хрень. Просто оставь меня в покое.
Мой телефон зажужжал, и высветилось сообщение от Веры.
Вера: Думаю о тебе.
Да, я тоже думал о тебе, Лепесток. И не мог перестать думать о том, как она обхватила губами мой член. Не мог перестать думать, как она взяла ситуацию в свои руки. Наши отношения изменились в одно мгновение. Я не мог понять, в чем дело, но мне нравилась ее вновь обретенная уверенность. Она была почти дерзкой. Не считая Джесс, я никогда не встречал человека, который бы так слепо верил в меня.
Я быстро напечатал свой ответ.
Хамильтон: Перестань писать мне. Я сказал тебе оставить меня в покое.
Мы оба знали, что мой отказ был в лучшем случае полусерьезным. Почему я снова отталкивал ее? Это стало почти игрой между нами, испытанием. Ее ответ был быстрым.
Вера: Как тебе Сан-Франциско?
Как, черт возьми, она узнала, что я был здесь? Пришло еще одно сообщение.
Вера: Мне нравится костюм. Таблоиды не отдают тебе должного.
Какие таблоиды? Я со вздохом бросил телефон на столешницу перед собой. Приехать сюда было огромной ошибкой. Как только вышел из самолета, Джозеф уже ждал меня на взлетной полосе с самодовольной ухмылкой на лице. Как будто ожидал, что я последую за ним сюда. Я же надеялся, что брат отмахнется от меня и придумает какую-нибудь дурацкую отговорку, но нет, он потащил меня в какой-то гребаный ночной клуб.
Я уже собирался заказать что-нибудь еще, кроме этого дерьмового шампанского, когда мой брат-мудак и его кокаинонюхающая спутница плюхнулись напротив меня за столик, который мы зарезервировали в VIP-секции. Клуб был роскошным, современным, шумным и пах травой. Находиться здесь было пустой тратой времени. Я не думал, что физически возможно убедить брата в том, что я ничего не замышляю, но должен был попытаться. Ничего из этого не сходилось. Отмывание выглядело слишком изощренным. По каким бы бумажным следам мы с Сеинтом ни шли, я не мог выследить источник. У Джека была целая команда, работающая под прикрытием, и никто из нас не был ближе к разгадке, чем раньше.
— Хотя бы притворись, что тебе весело, Хамильтон. Этот столик обошелся мне в двадцать тысяч, а шампанское, которое ты игнорируешь, стоит больше, чем большинство людей зарабатывают за год, — сказал Джозеф, задрав нос к небу, пока его спутница потирала его бедро. Мудак.
— Мне весело, — солгал я. — Очень весело. Так весело, что я не могу этого вынести.
Мой сухой тон невозможно было понять неправильно. Не стал утруждать себя ложью Джозефу, потому что, если хотел, чтобы он мне доверял, то я должен был выглядеть правдоподобно. Внезапное изменение всей моей личности вызвало бы слишком много подозрений.
Джозеф был в костюме, воротник его рубашки запачкан красными пятнами от губной помады его спутницы. Было что-то приятное в том, как он пошатывался на диване. Несмотря на то, что тот опасался меня, алкоголь ослабил его бдительность. Кроме того, Джозеф надолго исчез в ванной, что заставило меня задуматься, не пробирается ли он туда, чтобы принять наркотики.
Было бы так просто перегнуться через этот стол и воткнуть ему в глаз горлышко бутылки дорогого шампанского. Я представил, каково это — свернуть ему шею на глазах у всех этих людей, забрызгать его гребаной кровью дорогой ковер.
— Ты слышал хоть слово из того, что я только что сказал? — спросил Джозеф. Девочка теперь сосала его шею.
— Нет. Я слишком отвлекся на девушку, которая пытается отсосать у тебя.
Джозеф улыбнулся и легонько оттолкнул ее.
— Хорошенькая штучка, правда? Хочешь попробовать?
Женщина выпрямилась на своем месте, и ее брови опустились.
Я нахмурился.
— Я не любитель подержанных кисок, братишка. Мы никогда не были семьей, которой приходилось довольствоваться подержанными вещами, да? — спросил я, прежде чем отпить из бокала шампанского по завышенной цене. Пузырьки засияли на моем языке, и я проглотил их с горьким триумфом.
— Тебе досталась моя подержанная мама, не так ли? К тому времени, как ты родился, она уже была в изношенном состоянии. Как те кроссовки, на которых ты когда-то помешался, с дырками в подошве.
Джозеф кивнул одной из официанток, подававших коктейли, и та задернула красную занавеску вокруг нашего столика, скрывая нас от посторонних глаз.
Я