— Потому что мне физически невозможно держаться от тебя подальше, Вера, — ответил я. — И потому что из-за тебя я не могу защитить тебя, когда ты продолжаешь появляться. Поэтому, если не могу оттолкнуть тебя, значит, ты будешь рядом со мной.
У нее было ошеломленное выражение лица, когда я потянул ее к ряду лимузинов, ожидающих, чтобы отвезти своих пьяных владельцев домой. Мы уже собирались сесть в лимузин, когда я кое-что вспомнил. Я остановился с открытой дверцей и посмотрел на свою девушку.
— Напиши Джареду, чтобы он знал, что ты будешь у меня дома. Этой ночью ты будешь согревать мою постель, и если он еще хоть раз прикоснется к тебе, я прижму его и выжгу его губешки зажигалкой.
Вера сглотнула, но не выглядела испуганной. Даже наоборот, моя угроза ее возбудила.
— Обязательно, — прошептала она.
14
Вера
Арендуемый Хамильтоном дом в Вашингтоне разительно отличался от его дома в Коннектикуте. Это было совсем не то, что я ожидала. Холодный. Все в нем было холодным. Мраморные полы. Гладкие линии. Жесткая современная мебель, которая не выглядела привлекательной или хотя бы удобной. Открытая планировка была просторной, но в то же время подавляющей. Я понимала, как одиноко здесь будет чувствовать себя человек. Весь дом просто поглощал тебя целиком.
На стенах висели картины в мужском стиле, которые, казалось, были подобраны кем-то, кто хотел заявить о себе, а не кем-то, кто действительно знал Хамильтона. А кухня? Она была оборудована по последнему слову техники, но выглядела так, будто ею почти не пользовались. Я подумала, не найду ли в его холодильнике остатки еды на вынос, а не ингредиенты для блюд, которые он любил готовить.
— Я собираюсь выпустить Маленькую Маму. Мне пришлось запереть ее, потому что она любит грызть плинтусы, когда меня нет. Думаю, она пытается наказать меня за то, что я уехал.
Я подавила желание сказать ему, что разделяю те же чувства, когда он повернулся и пошел прочь. И обхватила себя руками и успокоила нервное дыхание. Дверь открылась, и я узнала знакомые звуки хныканья Маленькой Мамы.
Вскоре она вылетела в коридор, как комета, направляясь прямо ко мне. Я даже не успела присесть к ней, как счастливая собака повалила меня на пол. От ее сладкого восторга у меня чуть не выступили слезы на глазах, когда я чесала ей за ушами, а она своим слюнявым языком портила мой макияж.
— Я тоже по тебе скучала, милая.
После еще нескольких минут возбужденных объятий Хамильтон оттащил ее от меня и выпустил на улицу, на задний дворик с травой.
Я все еще сидела на кафельном полу и осматривалась, когда вернулся Хамильтон. Это был не дом. Это был роскошный отель.
— Я скучаю по твоему таунхаусу, — удалось прошептать мне, проводя указательным пальцем по полу. Ни единого пятнышка грязи. Это было почти как в клинике.
— Я по многим вещам скучаю, — ответил он, подойдя ближе и протянув руку, чтобы помочь мне подняться. В тот момент, когда наши пальцы соприкоснулись, по моему позвоночнику пробежала дрожь. Я никогда не испытывала такого сильного чувства обещания и предвкушения.
В воздухе повисло напряжение, и он спросил, не хочу ли я выпить. В ответ покачала головой и обхватила себя руками.
— Как-то неловко, — призналась я.
Хамильтон достал бутылку с водой из своего огромного холодильника и сделал глоток. Я с вожделением наблюдала за движением его кадыка.
— Это не должно быть неловко, — ответил Хамильтон, вытирая рот тыльной стороной ладони.
Преследовать Хамильтона и разрушать все его преграды было так утомительно. До сих пор я заставляла себя быть сильной и смелой. Прилагала усилия, потому что знала, что он того стоит. Я знала, что в конце концов мы во всем разберемся.
Но теперь, когда мы остались наедине со всем, что произошло, я не знала, с чего начать.
— Мне не нравится, что ты работаешь с Джозефом. Этот дом, это место, эти события, эта работа — это не ты.
Я посмотрела на его смокинг, красивый, строгого покроя. Это было похоже на костюм.
Хамильтон обогнул кухонный остров и взял меня за обе руки. Пока он вел меня в гостиную, я наблюдала, как приглушенный свет отбрасывает тени на его лицо. Мы медленно сели на диван, и он положил мои ноги себе на колени.
— У меня не было возможности сказать тебе раньше. Но ты выглядишь прекрасно, — прошептал он.
Я опустила взгляд на платье и поморщилась.
— Я практически в нижнем белье, — ответила я со вздохом.
Я смотрела, как Хамильтон снимает туфли на каблуках, которые Джаред купил мне, с моих ноющих ног.
— И зачем тебе понадобилось это надевать? — спросил он ровным голосом, несмотря на то, что на его шее пульсировала вена.
— Мне пришлось уговаривать Джареда взять меня с собой на мероприятие. Он хотел выбрать мне наряд и потребовал поцелуй.
— Этот тупой ублюдочный шлюший сморщенный член…
— Ого, — прервала я его резким смехом. — Успокойся.
Ревность Хамильтона не должна была волновать меня так сильно, как раньше.
— Так это он купил это платье? — спросил он, поглаживая мою ногу.
— Да, — ответила я.
— Сними его.
По моей коже побежали мурашки.
— Мы можем поговорить, но я не смогу нормально мыслить, пока на тебе платье, купленное другим мужчиной. Пожалуйста?
— А что, если я не сниму? — спросила я.
— Тогда я сорву его с твоего тела зубами, Лепесток.
Еще одна дрожь прокатилась по мне, как ударная волна. Обещания, обещания.
Единственное, чего я хотела больше, чем секса с Хамильтоном, — это разговора с ним.
— Хорошо, — ответила я.
Мне потребовалось мгновение, чтобы встать и расстегнуть молнию на боку. Хамильтон смотрел на меня горящими глазами, его рот слегка приоткрылся, а руки скользили вверх-вниз по бедрам. Мягкая ткань упала на пол, и он судорожно сглотнул. Мой нюдовый бюстгальтер без бретелек приподнимал мою грудь, а кружевные стринги, которые я надела, были практически прозрачными.
— Блядь, Лепесток, — прохрипел он.
— Мне холодно, — ответила я с дрожью.
Он раскрыл объятия, и я забралась к нему на колени, позволяя Хамильтону согреть меня. Было так прекрасно находиться здесь, с ним. Нам все еще нужно было разобраться с этим дерьмом, но я была здесь. Была с ним. Я была его.
Хамильтон схватил плед и тщательно укрыл нас, прежде чем заговорить.
— Когда я только начал работать со Сеинтом, меня мотивировала только месть, — признался Хамильтон. — У нас был общий враг, и мне нужна была его помощь. Я считал, что