— Сколько штук нужно? — проговорил Вазген на чистом русском. — Шесть?
— Сорокафутовый контейнер есть? — спросил я, думая, что это будет идеально, он двенадцать метров в длину, можно сделать полноценный шестиметровый зал со стойками и стульями на высоких ножках.
— Есть один, — с готовностью ответил Вазген. — Как вас ждал, для других клиентов он сильно большой, он внизу стоит вон под теми. — Хозяин кивнул на нагромождение контейнеров возле забора. Не советовал бы его. Во время норд-оста его спрессовало другим контейнером, с ним много работы. Да и зачем такой большой? Неудобно и нестандартно.
— Мне как раз нормально, — уперся я. — Покажите, что и где с ним не так.
Вазген поскреб голову под кепкой и развел руками:
— Он завален. Манипулятор только завтра придет.
— А вы на рисунке покажите повреждения, — предложил я. — Размер для нас принципиален. Нам вообще два нужно. Большой и маленький.
— Не шесть? — расстроился армянин.
— Для ангаров они не подходят, — объяснил Каналья. — Но сгодятся как склад и для магазинчика. Нужна будет внешняя и внутренняя отделка вагонкой, окно и двери.
— Два окна, — добавил я. — Ставни, обивка железом снаружи, чтобы не было похоже на контейнер, а вагонкой внутри, а также металлический каркас под стойку и для витрин, я нарисую чертеж и напишу размеры. Вот только где это сделать?
Готов поспорить, что он зарабатывает не только на списанных контейнерах, но и столько же, если не больше — на реконструкции и отделке.
— Идемте, покажу наш цех! — истолковал Вазген мои слова по-своему. — Заодно посмотрите, как обиваем вагонкой. Красиво! Модно!
Мимо сварщиков, мимо горой сваленных обрезков с контейнеров, похрустывая ржой и песком, присыпавшим асфальт, мы направились в ангар.
Он состоял из двух частей: рабочей, где стоял контейнер с окошком, и склада с деревяхами, по большей части вагонкой.
— Это у нас бытовка и временное жилье! — Вазген похлопал синий контейнер, открыл вваренную сбоку дверцу и кивком поманил за собой.
Мы вошли в контейнер, приспособленный под времянку. Каналья по привычке втянул голову в плечи, чтобы не удариться головой, но тут было высоко. Вазген включил фонарик и сказал:
— Вся электрика разведена, вот эти люминесцентные лампочки на потолке — рабочие. Розетки тоже. Вон щиток, счетчик — не проблема. Пол — линолеум, рисунок выбираем. Под ним — листы ДСП, все делаем от души. — Он посветил на стену, которую вагонкой обшили лишь частично. — Утепление стекловатой, видите? Ржавчину удаляю пескоструем, обрабатываю металл и только потом утепляю. Он рейкой отогнул стекловату. — Смотрите, чистое все. Там, где металл прогнил, накладываем заплаты. Заходи и живи!
— Так можно дачные дома строить, — посоветовал я. — Два контейнера — полноценный дом. Недорого, наверное, получится. Будут брать.
Вазген махнул рукой.
— Им все дорого. Строят из того, что лежит на земле. А прописаться в таком доме нельзя.
— Обидно. Хорошая ведь задумка. И одноэтажный дом можно, и двухэтажный…
Да хоть гостиничный модуль можно собрать! Временный, конечно, но пока буду основной корпус строить, пусть работает…
Ага, размечтался! На месте твоей воображаемой гостиницы сейчас заболоченный пустырь и непонятно чья земля.
— Ну как вам? — самодовольно спросил Вазген.
Я показал «класс».
— Очень круто! Мне нравится, и я хочу такой домик заказать… Такой, но не такой, а чуть посложнее. Два окна, дверь в центре…
— Для каких целей?
— Кондитерская, кафе. Маленький магазинчик со сладостями. С одной стороны витрины и продавец, с другой — стойки, чтобы люди могли съесть пирожное с чаем и согреться или спрятаться от дождя, а может, скоротать время, пока придет их автобус, ведь это вблизи конечных на рынке. Потому мне важно видеть повреждения контейнера. Я хочу, чтобы все было не просто красиво — идеально.
— Если снаружи обшивать листами железа, то все поправимо, — воодушевился Вазген, заозирался. — Где бы нам присесть?
Мы вышли из вагончика, Вазген крикнул:
— Иван! Иван!
Прибежал парнишка лет восемнадцати, больше похожий на Арсена, чем на Ивана, и Вазген распорядился:
— Принеси бумагу, ручку, карандаши. И поживее!
Иван убежал, а мы обогнули кучу вагонки и оказались в закоулке, где стоял сколоченный из досок стол с настольной лампой и три старые табуретки.
— Присаживайтесь, сейчас нарисуем чертеж.
Вазген придвинул к себе исписанный цифрами листок, взял карандаш и нарисовал прямоугольник, прочертил волнистую линию по одной стороне.
— Вот тут повреждения. Что-то впечаталось в контейнер, погнуло и пробило стенку. Но это неважно, починим, стоит все вместе с починкой как целый контейнер. Как склад ценных вещей его использовать нельзя, как магазин — вполне.
— А доставка? — уточнил Каналья. — Он же огромный, больше стандартных.
— Об этом не переживайте, техника есть и для транспортировки, и для монтажа.
Вазген придвинул к себе альбом для рисования, который оказался скорее ежедневником с хитрыми заказами типа моего, и подвел итог:
— Итак, заказ: контейнер 20 футов и контейнер 40 футов, так? — Он записал все, что озвучил.
— Я себе на стройку тоже один возьму, на участок под мастерскую, — сказал Каналья и посмотрел на меня: — Надо будет инструмент хранить и все прочее.
— Записываю еще один 20 футов. Уточняю: 20 футов — это шесть метров в длину. 40 футов — двенадцать.
— Отлично, — кивнул я. — Давайте я нарисую и напишу, чего бы мне хотелось.
Вазген придвинул мне отдельный лист. Я начертил прямоугольник, дверью разделил его на две части, затем изобразил два окна.
— Тут просто стекла, без рамы. Сможете вписать в контейнер?
— Да вообще не проблема.
Закрываться окно будет ставнями…
— Я бы все-таки сделал раму, чтобы закрывать ставни изнутри, а не вешать замок снаружи, который легко сбить.
— Согласен. Делаем открывающиеся окна. Ставни распашные, железные, с щеколдой, и паз под замок. И еще важная деталь. Хочется козырек на всем протяжении павильона, чтобы на полметра выдавался и люди могли прятаться от дождя.
Потерев переносицу, Вазген оценил:
— Бестолково. Я бы посоветовал с этой стороны, где зал, ставни не делать, а закрывать сплошным железным листом. И ставни, и навес.
— Сотрудница не поднимет тот навес. Вот если все-таки ставни оставить, а приварить облегченную конструкцию, которая будет опускаться сверху на эти ставни…
В будущем полно подходящих материалов, с помощью которых можно решить эту проблему, а сейчас…
— Я подумаю, каким материалом перекрыть, и предложу, — кивнул Вазген. — Теперь давайте обсуждать размеры окна, двери…
Я бы предложил стандартную. Около получаса мы все записывали, а закончили уже совсем затемно, и Каналья спросил:
— Сколько этот домик будет стоить?
— Важное забыл! — воскликнул я. — Вагонка должна быть покрашена в белый. Под цвет линолеума самого светлого, который я выбрал.
Вазген пожевал губами, скривился. Я знал, что он хочет, но не решается сказать: «Зачем белой? Белый — маркий. Другое дело дерево, дорого-богато! Или обои на худой конец!» Но он оказался тактичным человеком и промолчал.
— Только не проси снаружи белым красить — совсем глупо! — не сдержался Вазген под конец. — Изрисуют твою красоту за два дня!
— Согласен, — кивнул я, — красьте в черный… нет, в темно-серый… Не красьте, оставьте грунтовку.
— Итак, огласите приговор, — напомнил Каналья.
Вазген поскреб в голове кончиком ручки, пожевал губу, задумавшись, и выдал:
— Пятьсот долларов за магазинчик. Может, плюс сто. Надо смотреть, цены скачут, как быки на родео. Вам как? Подъемно? Могу рассрочку дать на месяц, но тогда плюс пятьдесят долларов.
— Ничего себе процентики у тебя! И цены нифиговые такие. Комнату в общаге купить можно.
Да, пятьсот баксов — запредельная сумма по нынешним временам.
Можно оставить все как есть, брать в аренду столик, тихонько торговать, не выходить в непогоду и снимать сливки. Но пройдет год, два, появятся повторяйки, и возле Вероники выстроится рядок доморощенных кондитеров. С кондитерской случится то же, что и с нашей торговлей мукой.