— Знаете, что я ему посоветовал? Сегодня утром явиться к Следственный комитет и все рассказать…
— Этого мы не можем знать.
— Что произошло?
— Сотрудники его фирмы вас опознали. Сейчас это несложно, вычислить человека по его внешности. Но вы приезжали к нам в Следственный комитет вчера утром к Петру Георгиевичу, и он вас сразу вспомнил.
— Надеюсь…
— Поэтому вас задержали.
— Пригласите Романова, и я постараюсь всё объяснить.
— Здесь я решаю, как именно мне поступать. И кого приглашать. А вы задержанный и обязаны отвечать на мои вопросы.
— Мы теряем время. Что случилось с Галуниным?
— После вашего визита его убили. Можете рассказать, о чем именно вы беседовали?
— Так, — нахмурился Дронго, — становится горячее.
— Что значит «так»? Что значит «горячее»? — разозлился Мишулин.
— Срочно позовите Романова и заканчивайте этот балаган, — повысил голос Дронго. — Во-первых, меня незаконно задержали. Нужно было сначала посмотреть мои документы, а потом формулировать ваши смешные обвинения. Во-вторых, срочно позвоните Петру Георгиевичу, чтобы я мог с ним переговорить. И в-третьих, перестаньте строить из себя всезнайку. Я профессиональный эксперт и раскрыл десятки самых сложных преступлений, которые вы даже не можете себе представить.
— Вы напрасно повышаете голос, — зло сказал Мишулин. — Сейчас я отправлю вас в камеру, и вы будете сидеть там весь день, пока я не решу, когда могу снова с вами побеседовать.
— Это угроза или предупреждение?
— Это то, что я собираюсь с вами сделать, чтобы вы поняли, куда попали.
— Тогда придется звонить в консульское управление вашего МИДа.
— Ничего не хотите объяснить?
— Вам? Не хочу. Нельзя начинать разговор с угроз. Не самый лучший способ таким образом начинать общение.
— Вы меня будете учить?
— Буду. Я старше вас по возрасту, по опыту; подозреваю, что и по бывшему своему званию. Если будете встречать людей с таким выражением лица, далеко не продвинетесь. А вам необходимо налаживать контакты со всеми, кого приведут в ваш кабинет.
— Не смейте мне говорить, что я должен делать, — окончательно разозлился следователь. — Объясните мне, почему вы преследовали Галунина и как получилось, что его убили после вашей встречи.
— Уверен, что он попытался вычислить возможного убийцу своей подруги, и тот сумел его опередить. Поэтому мне нужно срочно увидеться с Петром Георгиевичем. Возможно, мы просто теряем время.
— Это вы так считаете и…
Мишулин не успел договорить, когда дверь открылась и вошел Романов. Он недовольно посмотрел на сидевших в кабинете.
— Вы все-таки меня не послушались, — укоризненно произнес он, обращаясь к Дронго.
— Я только беседовал с возможным свидетелем…
— Которого убили.
— Об этом я узнал только сейчас. Сразу после моего задержания.
— Какого задержания? — нахмурился Петр Георгиевич, взглянув на своего молодого коллегу. — Почему задержание? Я просил пригласить его к нам для разговора как свидетеля.
— Кажется, меня обвиняют в убийстве Галунина, — пояснил Дронго, — и даже пообещали отправить в камеру.
— Перестаньте. Произошла ошибка. Никто вас не обвиняет. Я просил вас срочно найти и пригласить. В офисе компании, где вы вчера были, вас зафиксировали видеокамеры. Я сразу понял, что вы не успокоились и решили сами все проверить. Мы собирались пригласить Галунина утром на беседу. Но нас опередили. Сначала вы, потом неизвестный убийца. Отдаю должное вашей проницательности.
— Я могу узнать, как его убили?
— Можете. Утром рано. Рядом с домом погибшей Горшковой. И, видимо, вы были одним из последних людей, которые с ним беседовали вчера вечером. Возможно, самым последним, перед тем как его убили.
— Странно, — заметил Дронго.
— Самое неприятное, что вы все время нас опережаете. Вы успели поговорить с соседкой погибшей, оперативно вычислить ее друга. Но после вашего появления и разговоров сначала убили Горшкову, теперь зарезали ее друга Галунина…
— Как его убили?
— Ударом в шею. Сзади.
— Тот же почерк? Опять ножом?
— Полагаю, что да. Труп сейчас у патологоанатомов. Результаты скоро получим.
— И где это произошло?
— Примерно в том же месте. Недалеко от дома Амалии Горшковой.
— Все связано друг с другом, — задумчиво проговорил Дронго.
— Спасибо, что заметили, — мрачно произнес Романов. — Езжайте домой и не смейте больше заниматься самостоятельным розыском. Иначе я потребую вашей депортации.
— Убийца сейчас в таком состоянии, — неожиданно произнес Дронго, — он боится. Он понял, что его могут разоблачить. Два подряд убийства в столь короткий срок. Он сходит с ума. Горшкова была посвящена в какой-то секрет, и поэтому ее срочно нужно было убрать. А Галунин, очевидно, сумел вычислить возможного убийцу. Сейчас нужно бросить все силы на поиски этого неизвестного убийцы и брать преступника. Иначе он вообще сбежит.
— Этот тип еще смеет нам советовать, — вставил Мишулин.
— Подождите, — недовольно остановил своего коллегу Романов. И, уже обращаясь к Дронго, спросил: — Вы приблизительно представляете, кто это может быть?
— Пока нет. Но убийца сорвался. Он сейчас в таком диком положении. Нужно вычислять и брать этого негодяя.
— Сначала нужно его найти.
— Вы узнали, что у Горшковой было два телефона? Она говорила вам об этом?
— К сожалению, нет. И, видимо, сразу выбросила этот телефон. Но нам рассказала о втором телефоне мать убитой. И конечно, вспомнила ее номер. А вы как узнали? Вы же не встречались с ее матерью? Или успели встретиться и с ней?
— Не успел. Мне рассказал об этом погибший Галунин. Он вспомнил, что у Амалии было два телефона.
— Мы сегодня работали всю ночь и проверяли этот номер телефона, — сообщил Петр Георгиевич. — Ей несколько раз звонили с другого, тоже неизвестного телефона, зарегистрированного на какого-то таджика. Подставной номер. Но я абсолютно уверен, что она не имела отношения к убийству Моховой. Она бы просто не сумела так убедительно лгать на полиграфе. Мы мучили ее почти два часа. Повторюсь, она сильно нервничала, но ничего о своей связи с возможными убийцами не говорила. Даже никаких намеков не было.
— Оба телефона оформлены на подставных лиц и больше не работают?
— Да. Похоже. Оба номера не работают с момента убийства.
— Значит, есть кто-то другой, который звонил Горшковой именно в тот день. Нужно его вычислить.
— И вы собираетесь это сделать? — спросил Петр Георгиевич.
— Постараюсь. Если вы дадите мне сутки и ваш ретивый коллега не будет мне мешать, — показал он на Мишулина.
— Я не имею права разрешать вам подобные действия, — напомнил Романов, — но завтра утром я поставлю вопрос о вашем выдворении из нашей страны. Пока оформим документы, пройдет еще один день. Получается, что у вас будет двое суток.
— Очень хорошо. Я могу сейчас уйти?
— Можете, — разрешил Петр Георгиевич, — Мишулин выпишет разрешение на