Ребятишки притихли, разглядывая мертвое здание.
— Ишь ты… даже стекла вытащили… — прошептал Васька Кнут.
Его шепот отчего-то показался громким. Семиклассники дружно вздрогнули, поежились, завертели головами.
— Пойдемте отсюда, а? — попросила Валя. — Мне тут не нравится.
Мне тоже все больше и больше здесь не нравилось. К тому же появилось ощущение, что за нами кто-то наблюдает. Я осторожно повернул голову в сторону деревни, затем небрежно оглянулся по сторонам, но никого не заметил. Ни одна ветка не шевельнулась, никакая тень не промелькнула в зарослях. И все-так… все-таки надо уводить отсюда моих туристов.
— Ну, давайте еще один дом найдем? А? — взмолился Ленька Голубев.
— Или колодец, — ехидно подсказала Верочка.
— Да хоть бы и так! — воскликнул Леонид.
— Ну, Егор Александрович, ну пожалуйста! Чего мы зря шли, что ли!
К Ленькиной просьбе присоединились все пацаны. И даже Таисия. Валя, по традиции, молчала, улыбалась и не встревала в разговор. Эта девочка предпочитала быть как все, плыть по течению, не спорить и не выбиваться из общей массы. Но все-таки что-то в ней было непонятное, скрытое от глаз. Однажды я выясню мотивы Валиной жизни и манеры поведения.
— Егор Александрович? — окликнул меня Ленька.
Я оглядел свою команду, заглянул в каждое умоляющее лицо, покачал головой, улыбнулся и согласился.
— Ну, хорошо. Только, чур, слушаться и от меня ни на шаг!
— Ур-р-р…
— Тихо вы! — скомандовал Ленька, пацаны мигом смолкли, тут же переглянулись и закончили громким шепотом:
— Ура-а-а-а!
Я не выдержал и расхохотался, семиклассники радостно присоединились к моему веселью. Чужой взгляд перестал сверлить мой затылок, заброшенная деревня перестала казаться логовом неизвестных чудовищ, солнце снова засияло ярко, подозрительные мысли растворились в чистой колодезной воде.
«Что плохого может произойти в мирное время? В мирное советское время, Саныч? В глубокой провинции в лесу? Это тебе не заброшенные кишлаки с аулами, в каждом из которых потенциальная опасность таится даже в разрушенном сортире. Это — простая жизнь. До всякого дерьма еще далеко. А тут лето, каникулы, поход… Ну, деревня, ну, брошенная… Паранойя у тебя, товарищ Зверев». Однако надо же, я начал мысленно называть себя Зверевым. Прогресс налицо, сливаюсь с новым телом, что не может не радовать.
— Ну идем же? — поторопил меня Голубев.
— Идем.
И мы зашагали по невидимой тропе, когда-то бывшей вполне широкой дорогой, что вела в лес.
— Ух ты, гляньте-ка! Да тут и стекла целы!
— Ой, видели, видели? — верещала Верочка. — Там заяц, точно вам говорю! Через весь двор проскакал!
— Где? Да где же? — заволновались мальчишки, каждый из которых в глубине души мнил себя настоящим охотником.
— Да вон же! Все! Упрыгал! — махнула рукой Вера.
— Ой, а тут как будто кто-то живет! — внезапно воскликнула Тася.
— Где? — загомонили ребята.
— Тихо! — я резко обернулся, вглядываясь в пустой заброшенный двор. Но тут же выдохнул. На столе какой-то шутник оставил покореженный самовар. В потускневшем боку посудины зияла приличных размеров дыра. Перед самоваром стояла наполовину разбитая чашка. Видимо, какие-то любители заброшек, как и мы, исследовали эту деревню, ну и оставили после себя инсценировку.
— А давайте зайдем? А? Егор Александрович? — попросили ребята.
Я внимательно оглядел покосившийся сруб, двор, заросший травой по пояс. Приметил, что отсутствуют свежие следы человека, и дал добро.
— Осторожно, видишь, перекосилась, — заметил Борька, помогая Леониду открывать скособоченную калитку.
— Ну, говорил же! — проворчал Борис, удерживая прогнившие доски.
Я помог ребятам снять с петель изжившую себя дверку, мы прислонили ее к покосившемуся забору. Собственно, забором сооружение сложно было назвать. Крепкие на вид жерди рухнули на землю с одной стороны, видимо, сгнила веревка, с помощью которой они крепились к ограде.
— Ой, глядите, мячик! — негромко воскликнула Таисия и побежала к крыльцу, возле которого действительно лежал мяч в полоску. Когда-то яркие краски выцвели, и сейчас резиновая игрушка, наполовину сдувшаяся, смотрелась чужеродно среди яркой сочной зелени, которая колосилась по обе стороны от хорошей мощеной камнем дороги.
— Надо же, кто-то постарался, камня натаскал. Откуда? — удивился Илюша Боровкин. — У нас тут и нет таких.
Мальчишка опустился на корточки, потрогал рукой необработанные булыжники, глубоко посаженные в землю. Между камнями уже пробивалась трава, но дорожка все еще была заметна.
— Осторожно! — прикрикнул я, заметив, что Ленька собирается подняться на крыльцо. — Сначала попробуй. Доски могли прогнить.
— Ага, — кивнул Голубев и со всей силой топнул по первой ступеньке.
— Крепкие! — объявил мальчишка, осторожно ступая на крыльцо.
— И стекла целые, удивительно, — меланхолично заметила Валя.
Я глянул на дом. Действительно, при всей своей заброшенности, дом словно готовился к встрече спустя долгое время. Мутные, давно немытые стекла как будто наблюдали за нами, решая, имеем ли мы право находиться здесь, или стоит нас хорошенько шугануть, чтобы не лезли, куда не следует.
Я медленно оглядел здание, отмечая следы времени и отсутствие следов человеческой жизнедеятельности.
— А тут замок, собьем? — азартно крикнул Ленька, добравшись до двери.
— Ага! Давай! Я камень нашел! — радостно завопил Борька, поднимая приличных размеров голыш, что валялся рядом с дорожкой.
— Отставить, — приказал я. — Частная собственность, — пояснил ребятам.
— Чего? — у мальчишек вытянулись лица. — Тут же не живет никто! Какая же это собственность? Никому не нужная собственность!
— Егор Александрович, ну интересно же! А? — заволновались пацаны.
Девочки уселись на скамейку за покосившийся стол с самоваром, неторопливо пили воду из фляжек, поглядывая то на одноклассников, то на меня.
— Устали? — Поинтересовался у Таси, Веры и Вали.
— Немного, — за всех ответила Таисия. Удивительно, как быстро Тася прибрала к рукам лидерство в дуэте Вера-Валя. Еще удивительней, что девочки спокойно приняли над собой шефство, несмотря на разность в характерах и манере поведения.
Я поднялся на крыльцо и внимательно осмотрел замок. Старый, большой, навесной и очень ржавый. Значит, тут действительно никто давно не появлялся.
— Сбивать не будем, так откроем, — решил я. — Внутри ничего не трогать, с собой не забирать, ясно? Посмотрим, как жили раньше, и больше ничего.
— Даже на память? — пискнул Витька Воробьев.
— Даже на память, — подтвердил я. — Ничего! Это мародерство называется. Знаете такое слово?
— Знаем, — расстроенно закивали пацаны.
— Но ведь никого же нет… И ржавое все… И заросло… — предпринял еще одну попытку Виктор.
— Все равно. Только посмотрим.
— Да мы поняли, Егор Александрович! — вразнобой заговорили ребята, шикнув на Воробьева.
— Вот и ладно. — кивнул я, склонился над замком, доставая из кармана брезентовой куртки, которую раздобыл с помощью все того же