В прочих планах получить назад свое имущество и взыскать репарации, думаю, имущества купцов Атриталя и барона Фитца будет для этого достаточно. Что же делать с цепью лорда я пока окончательно не решил и думаю, этот вопрос нам стоит обсудить лично. Ведь ты всегда давала мне отличные политические советы.
Очень жду момента, когда смогу вернуться домой и обнять тебя.
Люблю и целую,
Виктор.
И да, я очень постараюсь вернуться до полной луны! Честно!'
Последняя приписка, которую Виктор сделал впопыхах на самом краю листа, вызвала у меня смешок и легкую улыбку. Все мужчины думают только об одном! Но тут мой муж не прогадал — его на самом деле ждали на супружеском ложе, и не только на полную луну, но и в любой другой день.
Прижав последнюю страницу к груди, я сделала глубокий вдох, а после потянулась за остальными листами, которые лежали сейчас на столе передо мной. Первой мыслью было бросить опасные бумаги в огонь, оставив на память только последнюю страницу, но сделать это у меня не поднялась рука. Да и камин посреди лета никто не топил. Так что я просто аккуратно собрала листы и положила их обратно в футляр, который потом лег на дальнюю полку заказанного Виктором у плотника стеллажа для документов и векселей. Доступ на четвертый этаж был всего у нескольких слуг и бойцов, а грамотными из них был только Грегор, который и так прекрасно знал, что же случилось где-то на полях под Атриталем. А сейчас и вовсе грамотных тут не бывало. Так что беспокоиться о том, что кто-то посторонний увидит этот текст, мне пока не стоило. Когда Виктор вернется в Херцкальт, мы все с ним обсудим, или я сама сожгу письмо на огне обычной свечи.
У меня же до возвращения мужа было много работы. Нужно было выбрать место, где повесить военный гобелен, а еще начать вышивать варианты герба, чтобы получить знак рода до конца года. Нужно придумать и еще что-то, например, начать приготовления к большому пиру, славящему победителей.
Самое главное в сокрытии правды — не только стройно солгать, но еще и смешать вымысел с другими значимыми событиями. Чтобы потом никто не мог найти концов или упомнить, что же происходило на самом деле, ведь каждый человек запомнит что-то одно. Кто-то — сражение с бароном Фитцем, кто-то — грядущий разгром купцов Атриталя, а кто-то — пир в честь барона Гросса и его возвращения с дружиной в Херцкальт после похода. И сейчас от моей подготовки зависело, как много вариантов воспоминаний об одном и том же дне будет у людей, как долго мы сумеем скрывать то, что Петер, как выразился мой муж, является тем самым оружием, которое просто не должно существовать.
Глава 14
Виктор
— Вы не имеете права! Не имеете! Не посмеете! Я требую королевского суда! Немедля!
Купец Албан в прошлую нашу с ним встречу произвел на меня впечатление хитрого и властного человека. Сейчас же, стоя на городской стене и наблюдая за истерикой этого немолодого мужчины, наблюдая, как он извивается ужом, пытаясь выкрутиться из стальной хватки моих парней, я подумал, что не так уж он был и хорош. Просто очередной наглый делец, который возомнил себя местным царьком.
Когда вчера мы подошли к стенам Атриталя, а я вышел вперед с цепью барона на груди, волоча на поводу десяток пленников — городская стража даже не поверила своим глазам. Я же сослался на имя короля Эдуарда, требуя впустить нового лорда, пока короной не решено иного. А в случае неподчинения действия горожан будут расценены как предательство и бунт против королевской власти.
На совещание с местным стряпчим и открытие ворот у городских жителей ушло меньше двух часов — за это время королевский представитель, видимо, вразумил цеховиков и прямо сообщил, что за бунт каждого третьего жителя, вне зависимости от пола и возраста, вздернут, а остальных — отправят в королевские крепостные. Ведь если цепь настоящая, они должны были мне подчиниться. Да даже без нее, если я официально объявил междоусобицу и при этом убил барона Фитца, то становился владельцем всего его имущества. Пока или если корона этому не воспротивится. Так что подчиниться требованию северного соседа в моем лице было для атритальцев лучшим решением.
И когда ворота все же открыли, я стал делать то, что делает любой победитель — наводить свои порядки. Прямо сейчас это выражалось в том, что к городским воротам, за которыми собрались самые любопытные жители Атриталя и округи, волокли последнего запланированного к казни преступника — главу купеческой гильдии Атриталя, купца Албана.
Писарь гильдии, два заместителя Албана и еще несколько человек, которые свидетельствовали против Арчибальда и моих парней у королевского стряпчего и их имена были записаны в протоколе разбирательства, уже болтались в петле. Вообще, найти все участников, вольных или невольных, не суть важно, было довольно легко. Купцы, следуя своей цеховой привычке, оформили все необходимые для ареста документы, чтобы в дальнейшем у чиновников из Патрино не возникло лишних вопросов.
Королевский стряпчий тоже был замешан во всем этом деле, я был в этом уверен, но тронуть человека короны я не мог. С юридической точки зрения он просто фиксировал события и решения, а не принимал участие в сговоре. Но вот все остальные фигуранты быстро примерили пеньковый галстук.
— Вы заплатите! Заплатите! — верещал Албан.
Внезапно я поймал себя на мысли, что Легер держался намного лучше. Удивительно, я считал его изворотливым и трусливым человеком, мошенником, который обирал жителей собственного города и ввергнул надел в зависимость от Атриталя, но Легеру хватило воли и выдержки не только дать мне информацию в обмен на жизнь своей семьи, но и без истерики взойти на эшафот. А ведь зимой я обставил все куда более торжественно, почти зловеще. Казни в Атритале выглядели, скорее, как будничная расправа, но тратить свое время на развлечение горожан я не хотел.
Как и советовала мне когда-то Эрен, я просто сталкивал преступников с городских ворот или стены, предварительно накинув на их шеи петлю.
Так же мы поступили и с Албаном.
Без лишних приготовлений, зачитывания приговора или торжественной паузы, как только купца подвели к краю, два моих бойца ловко накинули на шею извивающегося мужчины петлю, а двое других — отправили его в свободный полет, вытолкнув за зубчатое ограждение.
Мерзкий хруст шеи Албана, который сменился конвульсиями, а после и полной тишиной, стали