— Вер, ты меня слышишь? — спрашивает Крестовский. — Держи. Иначе кофе совсем остынет.
Беру у него чашку механически. Но пить ничего не собираюсь, как и задерживаться здесь. Ставлю в сторону, на ближайшую тумбу.
— Извини, — говорю. — Лучше я пойду.
Хочу выйти из гримерки, но он встает у меня на пути.
— Куда ты?
— Ничего не получится, — говорю прямо. — Не мое это. Шоу. Медийность. Изображать что-то на публику я не смогу.
— Ты серьезно сейчас? — хмурится. — Отказываешься? От денег? От популярности?
— Меня другое волнует.
— Что?
— Кто, — выдаю, нервно качнув головой. — Мой сын. Остальное это просто работа, и я…
— Ты сына своего потеряешь, — твердо заявляет Крестовский. — Разве не понимаешь? Без Жданова тебе в суде ничего не светит.
— Значит, найму другого адвоката.
— Никто другой против твоего бывшего не вывезет. Вера, не глупи. Ты же сама это понимаешь. Или нет?
Разговор заходит в тупик. Не хочу тут задерживаться.
— Пожалуйста, дай мне пройти, — говорю, потому что обойти Крестовского не получается.
— Смотрю, ты все проблемы ищешь, — хмыкает он с издевкой. — Почему бы нам по-хорошему не договориться обо всем, Вера? Или ты хочешь, чтобы я тебя по судам затаскал? Вместе с твоим Таировым? Ну так я могу. Легко, вообще. Контракт у нас подписан, а ты его нарушаешь.
— Не поняла, — качаю головой. — Что именно я нарушаю? В контракте ни строчки нет о том, что я должна разыгрывать твою возлюбленную. Или про свадьбу. Или еще хоть что-то еще, от чего я отказываюсь теперь.
— Ну так это смотря, как посмотреть, — усмехается мрачно. — Ты главное забываешь, Вера. Мой адвокат — Жданов. Он найдет способ все перевернуть так, как мне надо. Ты же успела с ним пообщаться. Заметила, какой он? Профи своего дела. Он кого хочешь потопит.
Значит, рискну.
Но лучше ничего общего с Крестовским не иметь.
— Отойди, — повторяю твердо.
Его взгляд темнеет.
— Да что ты ломаешься? — спрашивает резко. — Ты таких денег никогда в своей жизни не видела. То, сколько ты сможешь заработать…
Пробую выйти опять.
Но на этот раз Крестовский хватает меня за руку, поворачивает, вплотную прижимая к себе и… хочет поцеловать.
Залепляю ему пощечину. Автоматически.
— Ну ты и стерва, — выдает он, раздражаясь. — Давай хотя бы последний поцелуй заснимем. Кто знает? Может тебе это даже понравится.
Да он просто ненормальный!
Крестовский снова пытается меня насильно поцеловать, а я уворачиваюсь. Дергаюсь, стараясь сбросить его руки, оторвать цепкие пальцы от своего тела. Извиваюсь, прикладывая всю силу. Только бы освободиться, только бы уже вырваться.
А Крестовский будто в раж входит. Напирает. В ожесточенной борьбе моя кофта трещит, ткань расползается. Ведь я продолжаю вырываться, а он держит. Все крепче, жестче. Кофта рвется.
— Помогите! — кричу, потому что сдают нервы.
Луплю его по груди. Отпихиваю. Но освободиться до сих пор не получается. И нервная дрожь сковывает по рукам и ногам.
— Кто-нибудь! Помогите! — кричу еще громче.
Дверь распахивается, и в следующую секунду, руки Крестовского, прежде державшие меня, резко разжимаются. Его самого оттаскивают от меня куда-то в сторону.
Пораженно моргаю, увидев бывшего.
Таиров сжимает Крестовского за горло так, что тот хрипит. Держит его одной рукой. Так держит, что тот даже сдвинуться не может.
— Ты на кого набросился? — отрывисто спрашивает Таиров. — Урод! Тебе конец…
— Пусти, — с трудом выдавливает Крестовский.
— Пустить? Да я тебя прямо тут закопаю, гнида.
67
Конечно, Крестовский пробует вырваться. Сперва безуспешно. Хватка железная. Так просто не освободиться.
Но через время Таиров его сам отпускает. Резко. От чего тот чуть ли не валится на пол, будто подкошенный.
Бывший смотрит на меня. Внимательно, пристально изучает, будто оглядывает, не причинил ли мне Крестовский вреда.
И лишь разобравшись с этим, он снова переключается на шеф-повара. Заносит руку вверх, врезает ему.
Силы неравные. Превосходство заметно на стороне Таирова.
И наверное, это очень нехорошо с моей стороны. Все-таки неправильно в таком ключе размышлять, но удержаться не выходит.
На какой-то момент даже забываю обо всех разногласиях с бывшим. Сейчас мне очень хочется, чтобы он Крестовскому врезал. Посильнее. По первое число. Пусть бы задал ему такую взбучку, чтобы потом было неповадно мерзости творить.
Укоряю себя за такие мысли, однако все равно испытываю мстительное удовольствие, когда массивный кулак заезжает Крестовскому в челюсть.
Может и неправильно так чувствовать. Но это приятно.
Роман пытается если не отразить летящие в него удары, то хотя бы блокировать. Кричит. Зовет на помощь.
И его вопли все же срабатывают — появляется охрана.
Только эти несколько крепких мужчин и умудряются растащить противников по разным углам. Хотя «противниками» их назвать трудно. Это же подразумевает нечто равное. А здесь явный перевес за Таировым. Он за минуту умудряется отходить Крестовского так, что тот теперь лишь слабо постанывает. Нервно хватается за ребра.
— Ублюдок! — выдает с ожесточением. — Ты мне кости переломал. За каждый удар придется ответить. Да я тебя по судам затаскаю. Ты хоть знаешь, кто мой адвокат? Он на тебе живого места не оставит. Проклятый подонок.
— Ты падаль, — выплевывает Таиров. — На мою жену руку поднял. Радуйся, что сегодня тебе подфартило. Но больше такой удачи не светит. Конец тебе. Ясно?
— Угрожаешь! — бросает Крестовский, на охранников оглядывается. — Вы слышали? Дадите показания, если потребуется.
Бывший оскаливается, глядя на него.
— Потребуется, — мрачно произносит он. — Только тебя это не спасет. Тебя теперь вообще ничего не спасет.
Крестовский бледнеет. Теперь за горло держится. Впечатление такое, будто от одних лишь слов Таирова уже начинает задыхаться.
— Я с тобой еще не закончил, — заключает бывший будто приговор выносит. — Я с тобой и не начинал толком.
— Ничего ты мне не сделаешь, — заявляет Крестовский, однако предусмотрительно делает шаг назад.
— Посмотрим, — холодно отвечает Таиров.
От того, как он смотрит на Крестовского в этот момент, даже мне становится не по себе, ведь я случайно перехватываю его взгляд. Мы встречаемся глазами. И тут бывший словно бы… смягчается. Выражение его лица меняется. От того жуткого оскала не остается следа.
— Ты зря со мной связался, — замечает Крестовский. — Очень зря. И насчет твоей драгоценной жены…
Начинает и прищуривается с угрозой.
— Я ничего не буду говорить, — прибавляет. — Сам все поймешь.
Про Жданова скажет? Про мои планы идти до конца,