Алина бросила взгляд на телефон.
Он лежал на кухонном столе. Разблокированный. Он копался. Сердце Алины сжалось. Он зналвсе. Ее нищету, ее долги, ее отчаянную борьбу за Комиссара. Увидел ту фотографию... с одуванчиками. Мысль о том, что он видел еетакой— счастливой, беззащитной — вызвала новый приступ стыда, но и... острую жалость ктойдевочке. Она подошла, взяла телефон. Экран был чист. Никаких сообщений от него. Ни угроз, ни... извинений. Конечно. Только уведомление от банка о поступлении...40 000 рублей."Доплата к окладу".
Она замерла. Это былиееденьги. Те самые, что он украл штрафами. Он... вернул их? Не подарил. Вернул. Почему? Угрызения совести? Расчет? Еще один способ контроля — теперь через благодарность? Она не знала. Но факт оставался фактом: это были деньги для Комиссара.
Она судорожно набрала номер клиники. Голос был тихим, но твердым:
— Здравствуйте. Это Соколова. Комиссар. Я переведу сейчас. Сорок тысяч. Да. Сегодня. Спасибо.
Она положила трубку. Перевела деньги. Все. До копейки. Это было правильно. Это былоединственное, что имело смысл. Деньги ушли, но камень с души не свалился. Остался тот странный осадок от ночи — смесь боли, стыда, и... невольного вопроса: кто этот человек, который может быть таким чудовищем и таким... неожиданным?
Она не стала смотреть в зеркало. Не тронула пакеты. Но и не бросилась стирать его запах с себя. Она стояла посреди своей разгромленной, но вдруг наполненнойегопродуктами квартиры, ощущая холод линолеума под босыми ногами и странное тепло на щеках от стыда и... чего-то еще не названного. За окном светило солнце. До восьми утра оставалось несколько часов. Нужно было собраться. Встать. Пойти. Работать. Как станок.
Но мысль о том, как она встретится с ним сегодня взглядом, заставила ее не только сжаться от страха, но и глубже вдохнуть, пытаясь понять этот новый, тревожный виток в их извращенной связи. Его "нежность" оказалась страшнее и запутаннее его ярости.
Глава 23
Алина вошла в «Волчью Стаю», чувствуя себя как преступник, вернувшийся на место преступления. Каждый шаг по гулкому полу отдавался в ее разбитой голове. Она натянула на лоб кепку, опуская голову ниже, но синева, расползшаяся по виску и щеке, была все равно видна. Она молилась, чтобы Волкова еще не было, или чтобы он не замечал её сегодня. Наивная надежда.
Он стоял у окна своего кабинета, спиной к двери, смотря на утренний город. Когда она робко постучала и зашла, он обернулся. Его взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по ней — по кепке, по неестественной бледности, по тому, как она инстинктивно втянула голову в плечи. Он заметил. Заметил сразу. Его глаза сузились, но не со злостью. С чем-то другим… Напряжением? Раздражением на напоминание о вчерашнем позоре?
— Домой. — Голос был резким, но без обычной ярости. Приказ. — До конца недели работаешь оттуда. Отчеты, посты, расписание — в почту к 18:00 каждый день. Без ошибок. Без опозданий с отправкой. Понятно?
Алина кивнула, не поднимая глаз. Облегчение смешалось с унижением. Ее выгоняли, как больную собаку, чтобы не мозолила глаза.
— Понятно, Артем Сергеевич.
— Мой водитель тебя отвезет. Иди. — Он снова повернулся к окну, вычеркнув ее из своего пространства.
Она вышла, едва переводя дух. В коридоре столкнулась с Маратом. Тренер нес сверток с бинтами и льдом. Его бычий взгляд скользнул по ней, остановился на синяке, выглядывающем из-под кепки. В его глазах, обычно спокойных или насмешливых, мелькнуло что-то острое. Жесткое. Знакомое. Он видел такие синяки. Не на ринге.
— Соколова? — его голос был неожиданно тихим. — Все в порядке?
— Да, — прошептала она, стараясь пройти мимо. — Просто… упала.
Марат не поверил. Он молча кивнул, пропуская ее, но его взгляд проводил ее до выхода. Потом он резко развернулся и направился к кабинету Волкова. Не постучал. Вошел.
— Волк. — Голос Марата звучал непривычно ровно, без тени панибратства. — Разомнемся. Тебе надо ногу разрабатывать. А мне — выпустить пар. Боксерки. Сейчас.
Волков обернулся, удивленный тоном и прямотой. В глазах Марата горел холодный вызов. Волков кивнул. Слов не было нужно. Он снял пиджак.
Ринг в пустом зале казался ареной. Марат, несмотря на возраст, двигался как пантера — быстрый, жесткий, безжалостный. Он не давал Волкову ни секунды передышки. Давил. Бил не в полную силу, но точно, болезненно, целясь не только в защиту, но и в больную ногу, в корпус. Волков, с похмелья, с тяжелой головой, с ноющей ногой, тупил. Его удары были медленными, защита — дырявой. Марат ловил его на контратаках, бил по печени, по ребрам, по бровям. Один удар, хлесткий и точный, пришелся Волковупрямо по старой травме на ребрах. Волков ахнул, согнулся. Марат не остановился. Еще удар. Еще. Загонял его в угол, как загнанного зверя.
— Хватит! — зарычал Волков, отбиваясь, но Марат пропустил его слова мимо ушей. Он всадил еще один жесткий апперкот в корпус, заставив Волкова осесть на канаты. Только тогда Марат отступил, тяжело дыша, смотря на него сверху вниз. Не как на босса. Как на провинившегося.
— Что за… цирк, старик? — Волков выпрямился, с трудом переводя дыхание, вытирая кровь с разбитой губы Марат не постеснялся.
— Цирк? — Марат сорвал перчатки. Его лицо было каменным. — Нет, Волк. Это урок. Тебе в детстве не объяснили? Или забыл?
— Объясни что? — Волков тоже скинул перчатки, его глаза метали искры ярости и недоумения.
Марат подошел вплотную. Запах пота, крови и гнева витал между ними.
— Объясни, что мужик, который бьет женщину — не мужик. Тряпка. Отброс. — Марат говорил тихо, но каждое слово било тяжелее его ударов. — У меня две дочки. И если бы кто-то посмел… — он ткнул пальцем в сторону выхода, где была Алина, — …сделать такое с моей девочкой… Я бы размазал этого судака по стенке. В пыль. Понял? В пыль.
Волков замер. Ярость сменилась ледяным шоком. Он понял. Понял все. Синяк Алины. Угрюмый взгляд Марата. Этот спарринг-избиение. Он открыл рот, чтобы зарычать отпор, сказать: «Это не я!». Но слова застряли в горле. Взгляд Марата был слишком проницательным. Слишком знающим.
— Это… вышло случайно, — все же вырвалось у него, но звучало жалко, фальшиво. Как оправдание ребенка.
Марат усмехнулся. Коротко, без юмора.
— Хорошо, если так, — сказал он, подбирая полотенце. — А если нет… — Он посмотрел Волкову прямо в глаза. —