– Слушай, нам с тобой по двадцать лет, а ведем разговоры, как престарелые революционеры. Давай я расскажу тебе лучше, что любит готовить моя мать к приезду гостей.
– Давай. Я, кстати, уже захотела есть.
– Сейчас.
Генри перелез через сиденье, чтобы добраться до сумок с припасами. Нашарил в них саморазогревающийся завтрак, геркулесовую кашу на молоке с кусочками абрикоса. Достал ее и провернул банку, чтобы запустить процесс разогрева. Полина посмотрела на нее и, капризно скривив губы, произнесла:
– Не хочу кашу, хочу соленого чего-нибудь.
Генри напрягся и подозрительно уставился на Полину.
– Нет, этого не может быть. Я себя контролировал.
– Не уконтролировал. Соленого хочу или кислого.
– Нет! Не может быть!
Полина рассмеялась и хлопнула Генри по руке.
– Это была проверка!
– Правда? – с надеждой спросил он.
– Правда. Мамой клянусь.
– Ты меня напугала. Что ты хотела проверить?
– Хотела проверить, насколько ты уверен в том, что делаешь. Ты уверен, что все делал как надо. В будущем это качество нам очень пригодится.
– Слушай, ешь давай. С голодухи у тебя крыша потекла.
– Ты не хочешь ребенка?
– Сейчас самое время заводить детей, – иронично заметил Генри.
– А я понянчилась с тем лупоглазым малышом и как-то захотела маленького.
– Я не против малыша, но меня еще трясет от всего, что происходит вокруг. Твой друг Филиппос еще не начал персональную охоту за тобой, а как начнет – тебе не до малыша будет.
– Мой друг! – Полина хмыкнула. – Таких друзей – за писю и в музей.
Генри рассмеялся над шуткой, совершенно не ожидая ее от Полины.
Вэн пролетел под яркой вывеской, сообщающей о том, что дорога уходит в подводный тоннель. Выезд из него находился на английской стороне. Ночь сменилась ярким искусственным освещением. От стен отражался гул автомобильных покрышек. В другое время Полина посчитала бы поездку под толщей воды безопасной, но сейчас ей стало не по себе. Почти закрытое пространство, из которого в случае затопления не было никакой возможности выбраться. Она непроизвольно сжала руку Генри. Тот понял ее чувства, потому что у самого были те же мысли. Запищала банка с приготовленной кашей. Генри открыл ее и протянул Полине.
– Перехотела. – Полина вздохнула.
– Ладно. – Генри закупорил банку и собрался ее убрать.
– Верни, – произнесла Полина.
Генри вопросительно посмотрел на нее. В его взгляде читалась неуверенность.
– Держи. – Протянул банку.
Полина улыбнулась, притянула Генри к себе за шею и поцеловала в щеку.
– Ну прости, мне страшно.
– Точно страшно?
Теперь Полина рассмеялась.
– Точно! Могу последнюю распечатку показать.
– Не надо, я верю тебе. – Генри поцеловал Полину в губы.
– Ну все, теперь не страшно, можно и поесть.
Полина воткнула ложку в дымящуюся кашу, дула на нее и осторожно снимала зубами с ложки. Генри любовался тем, как Полина это делает. Ее манипуляции казались ему забавными и такими родными, что в душе появились чувства, рвущиеся наружу. Ему захотелось обнять Полину так сильно, чтобы можно было почувствовать, как они стали одним целым. Вместо этого он положил свою руку на ее ногу и слегка прижал. Полина поняла этот жест как просьбу поделиться кашей. Она набрала ее в ложку и поднесла ко рту Генри.
– За маму! – произнесла Полина.
Генри открыл рот и снял кашу с ложки зубами. Она была горячей, жгла язык и нёбо. Генри принялся вдыхать воздух и гонять ее по рту.
– Как маленький совсем. Горячее же.
– Спасибо, я лучше колбасу достану себе.
После ужина стало клонить в сон. Полина поставила офлайновый будильник на звонок через два часа. Она собиралась проверить состояние Сети. Они с Генри разложили сиденья и легли в полный рост. Сон быстро сморил их.
Полина проснулась до звонка будильника от чувства, что они никуда не едут. Генри уже не спал. Он смотрел в окно. Они все еще были в тоннеле.
– Что случилось? – Полина почувствовала дурное.
– Пробка. Впереди какой-то затор. Отсюда не видно. Я пойду узнаю, что случилось.
– А сколько километров до выезда осталось?
– Да мы почти выехали. Думаю, километров десять.
– Далеко не уходи, Генри. Я буду переживать.
– Не бойся, я быстро.
Генри открыл дверь и, отойдя к стене, пошел вдоль нее. Народ тоже двигался вперед, чтобы узнать причину пробки.
– А что может случиться, кроме аварии? Опять сбой какой-то, – рассуждал лысый мужчина.
– Если это снова сбой, то как теперь полагаться на Сеть? – ответил ему мужчина, идущий рядом.
Полина, коротая время в ожидании Генри, решила помониторить Сеть. Там был полный разгул вредоносных информационных потоков. Полина как смогла обезопасила себя, наставила запароленных блоков на службу шлюзов тоннеля, на освещение, на системы прокачки воздуха. Если тоннель станет объектом атаки Филиппоса, то это позволит задержать его на некоторое время, чтобы успеть выбежать наружу. Тоннель мог стать могилой для такого количества человек, что вокзал в Амстердаме показался бы детской забавой.
Генри прошел не меньше километра, но ясности в причину пробки это не внесло. Машины сплошным потоком, уткнувшись бамперами друг в друга, растянулись насколько хватало взгляда. Мужчины, женщины и дети, как сурикаты, забирались повыше, чтобы разглядеть причину затора. Генри понял бесполезность занятия и повернул назад. Обратно мешал идти встречный поток людей. Их становилось все больше. Пришлось пробираться между машинами. А там тоже приходилось обходить семьи, толкущиеся возле своих автомобилей. Его останавливали, спрашивали, думая, что он возвращается, узнав причину затора. Генри отнекивался, а сам все больше начинал волноваться. Он совсем не запомнил, в каком месте оставил машину с Полиной. Да и сделать это было проблематично. Тоннель был однообразным, с абсолютно одинаковыми повторяющимися элементами. И машины в пробке были одинаковые, особенно при таком слабом освещении. Генри достал терминал. Сети не было. Пять минут назад она точно была, он проверял, а теперь исчезла. Это могло означать только одно – начинались неприятности. Генри прибавил шагу, не отвечая на вопросы, а иногда грубо отталкивая людей с пути.
Полина сразу поняла, что Сеть отключилась. Ее устройство имело функцию такого контроля. Тоннель без Сети переходил на собственную программу аварийного функционирования. Но не это было причиной беспокойства. Блоки, расставленные Полиной, теперь были вне системы управления тоннелем, и доступ к нему можно было осуществить, подключившись к этой системе, если находишься внутри тоннеля или совсем рядом, например, с корабля, проплывающего над ним. Генри все не возвращался. Полина начала волноваться. Забралась на крышу автомобиля и, используя усиленное зрение, принялась высматривать его. Только бы он догадался повернуть назад, когда заметил, что пропала Сеть.
Люди вокруг выглядели намного спокойнее ее. Дети смеялись и бегали вокруг машин, смотрели на Полину, забравшуюся на крышу, и сами пытались залезть на крыши своих автомобилей. Разбираясь в устройстве тоннеля, Полина узнала, что на случай затопления существует система шлюзов, изолирующих остальной тоннель от участка, где произошла протечка. Стальные шторы поднимались снизу вверх, чтобы не придавить автомобили, и должны были надежно защитить от затопления. Полина почувствовала, как извне пытаются заблокировать систему шлюзов. Информационный поток был тонким, видимо, исходил от одного человека. Полина без труда блокировала его и даже смогла проследить источник. Находился он вне тоннеля и пытался воздействовать на аварийную службу посредством радиосигнала. Толща породы и воды значительно ослабляла его. Полине непонятен был такой способ внедрения. Сильная атака нескольких киборгов через Сеть способна была свести на нет потуги Полины по его защите. Если только…
Сильный взрыв сотряс стены тоннеля. Закричали дети и женщины. Заморгал свет, посыпались куски штукатурки. Сработала сигнализация. Недалеко от Полины раздался металлический скрежет. Разом несколько машин поползли вверх, зацепившись о поднимающуюся перегородку шлюза. Полине стало страшно, что она останется без Генри. Это мог быть их последний момент в жизни, и спокойнее было провести его рядом с тем, кого любишь. Полина забегала глазами по ту сторону перегородки, приближая и удаляя картинку. И вдруг, в толчее и суматохе паникующих людей она увидела беспокойно озирающегося Генри. Он был по ту сторону поднимающейся перегородки.