Однажды вечером наш Акула бизнеса спустился со своего этажа в огромном офисном здании в центре Москвы, и направился уверенной походкой к раскрытой двери шикарного автомобиля, где его уже ждал водитель. С улыбкой человека, достигшего вершин на Земле, Роберт сделал очередной шаг, и мир перед ним покачнулся, а затем совсем погас. Никто так и не узнал, кто заказал смерть крутого бизнесмена Роберта Дашкина, но теперь он лежал перед своим роллс-ройсом и через дырку в голове было прекрасно видно улицу…
И нет, он не оказался в другом мире, полном приключений. Он очнулся на дорожке, точнее тропинке, где-то в редколесье. Одна часть тропинки терялась где-то в густой траве среди деревьев, а другая часть убегала куда-то вниз, туда, откуда слышался прибой волн, там, где светило солнышко, и даже были слышны крики детей. Роберт попытался сойти с тропы, и сесть под дерево, но воздух стал тягучим, липким, и он не смог подойти к такой чудесной на вид берёзке, он попытался сесть прямо на дорожку, но ему начало жечь всё тело, и тогда ему осталось только одно – идти вперёд, туда, где шумит море и смеются дети… И дорога эта растянулась на четыре с половиной сотни лет, и как бы не старался Роберт, он ни как не мог уйти от леса, ни как не мог дойти до моря. Он и пытался бежать, и прыгал как зверь, он пытался ползти, и идти задом – ничего не помогало. А последние три сотни лет он просто на автомате перебирал ногами, вспоминая свою прошлую жизнь, прокручивая её по минутам, по секундам, пытаясь понять, где он допустил ошибку. Он замечал, с что с каждой осознанной ошибкой, он на шаг или два отходит от леса, но видимо ошибок в жизни было такое количество, что ему ещё предстояло очень долго идти вперёд…
Но однажды этот раз мир изменился. И трое на горе смогли о чём-то договориться, потому дорожка вдруг побежала вперёд, и шум моря становился всё ближе и ближе. Безымянный человек, а своё имя он уже давно успел забыть, остановился и посмотрел назад. Лес, что был его спутником последние сотни лет отступил, и теперь его освещало ясное солнце, яркими ароматами благоухали цветы и шум моря становился всё более отчётливым. Человек повернулся к лесу спиной и побежал. Он бежал так, как никогда раньше не бегал, как ему казалось, хотя на деле он еле переставлял ноги, но глаза его уже видели лазурную гладь моря…
В это же время один из крестьян с отчаянным удовольствием занимался грубым и первобытным сексом с такой же простой крестьянкой, из рода людей, что как-то ещё выживали на этой планете. Выживали и трахались, ели и трахались, мёрзли зимой и трахались, обливались потом летом и трахались, а потом рожали, рожали, рожали… Не нужно говорить, что момент крестьянского оргазма совместился с прыжком человека в тёплое море, обволакивающим и нежным…
Себя он осознал незадолго до появления на свет. Первое, что ему не понравилось – он не мог сделать ни единого вдоха, ему было жарко, темно и тесно. Человек не понимал, что происходит. Только что он нырнул с тёплое и нежное море, и вот он сидит в каком-то тесном мешке, ему страшно и ужасно хочется вылезти. Собственно, это он и начал делать, пытаясь вылезти через узкую горловину мешка, мешок же начал сжиматься и выталкивать человека из себя, в один момент из усилия объединились, и человек вылез наружу, почувствовав своей кожей прохладный воздух и закричав что было сил: «Свобода!!!», но вместо этого получилось только протяжное «А-а-а!!», слабым и совершенно детским голосом, через пелену в глазах он не смог понять, где находится, и скорее всего это к лучшему…
Очнулся он через несколько часов, и жутко захотел в туалет, но почему-то опять он оказался завёрнут в какую-то тряпку. Сил сделать что-то уже не было, и он сделал все свои дела под себя. потом начал жутко кричать и материться, проклинать всех на свете, а людям вокруг слышалось, как надрывно кричит новорожденный младенец.
Человек привыкал к новому миру, привыкал и рос. Он учился пользоваться новыми руками, новыми ногами. Удивительно, но прибывание в теле младенца не сделало его младенцем по сути. Даже традиционное кормление сначала вызывало у него недоумение. Но вариантов отказаться не было. Когда в его рот запихивали огромную женскую грудь с набухшим соском, от которой нестерпимо пахло не мытым телом и молоком, ему приходилось мысленно отключаться от происходящего и принимать подобную пищу. Через какое-то время ему даже стала нравиться эта грудь. Он нежно массировал её руками, и аккуратно посасывал сосок. Несколько раз он даже испытал сексуальное наслаждение во время кормления, правда этого никто не заметил.
А по ночам человек, которого, кстати, назвали Выытсус (Давайте мы будем звать его Витус, по-простому Вит), тайком подглядывал, как его маму (как он ещё по-другому мог называть эту женщину?) трахает приходящий по вечерам здоровенный косматый мужик. И она не отказывалась, и как будто даже ей это нравилось, хотя позы было только две – на спине и сзади, причём Витус полагал, что мама знает, что он подглядывает и специально подмигивала ему иногда, когда замечала блеск детских глаз в люльке. Затем здоровяк бурно кончал и заваливался спать, оглашая своим сопением всю округу.
Время шло, мама ожидаемо стала увеличиваться в объемах, а Витус научился ходить, но пока делал это исключительно в пределах своей кроватки, если так можно назвать грубый загон из прутьев ивы. Пока никто не видел, он тренировал ноги, чтобы быстрее научиться ходить,