«Я был назначен в Мадрид для осуществления светлой миссии заключения мира Испании с Англией, а теперь должен представлять Россию при порабощенном народе, сам будучи в окружении его тиранов и угнетателей, – писал Александру Строганов, объясняя свое решение подать в отставку. – Опасаться порицания мне, конечно, пришлось бы не со стороны министерства, с которым я буду иметь дело. Но какими глазами стал бы я глядеть на последнего из испанцев, если бы он сравнил мои речи и поведение в прошлом с теми речами и поведением, каких я должен придерживаться в настоящее время… Из всех жертв, на которые я готов пойти ради славы В. И. В-ва [Вашего Императорского Величества], потеря чести является единственной жертвой, которую я не могу по своей воле принести».
Отставка была принята, но она не стала завершением дипломатической карьеры Григория Александровича. Император счел его объяснения достаточными, кроме того, в начале 1809 года российское правительство через своего агента Родиона Кошелева установило тайные контакты с Верховной центральной правящей хунтой, заменявшей в тот период короля Фердинанда и королевское правительство. Отсутствие при дворе Жозефа Бонапарта российского посланника способствовало развитию этих контактов. Таким образом, благородное своеволие барона Строганова оказалось на руку Петербургу. Опять же, «дней Александровых прекрасное начало» еще не успело подойти к концу, да и о влиянии рода Строгановых при дворе тоже не стоило забывать. В общем, обстоятельства сыграли на руку Григорию Александровичу, и в сентябре 1812 года он получил новое назначение – в дружественную России Швецию. Но прежде чем перейти к рассказу о деятельности барона Строганова в Швеции, нужно завершить рассказ об Испании, где наш герой уделял внимание не только служебным, но и личным делам.
В Мадриде Григорий Александрович познакомился с графиней Жулианой Марией Луизой Каролиной Софией д’Ойенгаузен, женой португальского посланника Хосе-Мария-де-Айресе, графа д’Эга. Графиня выведена в байроновском «Дон Жуане» в образе донны Юлии, супруги дона Альфонса, которая дает шестнадцатилетнему герою первые уроки любви.
Суровой честью нрава моего
Я всех моих поклонников пугала!
Сам граф О’Рилли мной отвергнут был,
Хоть он Алжир геройски покорил.
Не мне ль певец прославленный Каццани
Шесть месяцев романсы распевал
И не меня ль прекрасный граф Корньяни
Испанской добродетелью назвал?
У ног моих бывали англичане,
Граф Строганов к любви моей взывал,
Лорд Кофихаус, не вымолив пощады,
Убил себя вином в пылу досады!
А как в меня епископ был влюблен?
А герцог Айкр? А дон Фернандо Нуньес?.. [64]
В представительной компании оказался волею Байрона Григорий Александрович, ничего не скажешь. Знать бы еще, кто такой лорд Кофихаус…
Роман развивался причудливо: какое-то время Жулиана была любовницей французского генерала Жана Андоша Жюно, наполеоновского генерал-губернатора Португалии. Однако, встретившись с Григорием Александровичем в 1811 году в Италии, она оставила мужа и уехала со Строгановым в Швецию, а впоследствии жила с ним в Петербурге на положении постоянной пассии. В 1824 году баронесса Анна Сергеевна Строганова скончалась, но положение Жулианы оставалось прежним до 1826 года, когда только что взошедший на престол император Николай Первый сказал Григорию Александровичу, что ему «было бы неплохо жениться». Вскоре Жулиана стала графиней Юлией Петровной Строгановой, именно графиней, а не баронессой, поскольку в день своей коронации Николай возвел Григория Строганова в графское достоинство. Венчание состоялось в июле 1827 года в Дрездене, подальше от Петербурга – новобрачным не хотелось привлекать к себе внимание.
Согласно одной версии, то ли в 1809, то ли в 1811 году Жулиана-Юлия родила от Григория Александровича дочь, которую назвала Идалией. Согласно другой версии, в частности поддерживаемой великим князем Николаем Михайловичем, матерью Идалии была другая женщина. Это мнение основано на воспоминаниях фрейлины Александры Смирновой, урожденной Россет. «У нее [Жулианы] не было детей, – пишет Смирнова-Россет. – Строганов страстно влюбился и женился на ней после смерти своей жены. Но он увез ее от мужа, которого она не любила, и женился на ней только в Дрездене. У него была дочь от одной француженки, гризетки или модистки. Эта молодая особа была очаровательна, умна, хорошо воспитана; у нее были большие синие глаза, нежные и пикантные, и графиня выдала ее замуж за г. Полетику, человека очень хорошего рода, да еще с прекрасным состоянием». Упомянутый Александр Полетика был офицером Кавалергардского полка и сыном действительного статского советника Михаила Ивановича Полетики, секретаря императрицы Марии Федоровны [65] и крупного помещика, владевшего имениями в Смоленской и Тамбовской губерниях.
Как тесен мир и как причудливо переплетены в нем связи! Григорий Александрович состоял в свойстве с Пушкиным и дружил с поэтом, а его незаконнорожденная дочь, как принято считать, сыграла роковую роль в пушкинской судьбе. На правах родственницы и близкой подруги Натальи Николаевны Идалия Полетика стала своим человеком в доме Пушкиных. В одном из писем болдинской поры Пушкин писал жене: «Полетике скажи, что за ее поцелуем явлюсь лично, а что-де на почте не принимают». Но впоследствии отношения испортились, вроде бы Пушкин чем-то оскорбил Идалию, питавшую к нему романтические чувства, а чем именно – достоверно неизвестно. Идалию Полетику многие пушкиноведы считают организатором интриги, приведшей к гибели поэта. Именно в доме Идалии состоялось свидание Натальи Николаевны и Жоржа Дантеса, ставшее первым звеном в цепи событий, закончившихся дуэлью на Черной речке…
К слову, несмотря на венчание Григория Александровича с Жулианой-Юлией, Идалия Григорьевна де Обертей (в замужестве – Полетика) так и осталась воспитанницей графа, удочерять ее он не стал.
Шведская миссия Григория Александровича Строганова, продлившаяся немногим менее четырех лет, прошла гладко, при полном взаимопонимании с начальством. Причиной тому стало не здравомыслие нашего героя, а состояние стокгольмских дел – Швеция была союзницей России в борьбе против ненавистной Григорию Александровичу Франции. Зачем пытаться влиять на ситуацию, которая и без того развивается нужным образом? Но в июле 1816 года Строганова назначили послом при османском дворе, и в Константинополе он снова начал своевольничать.
В то время национально-освободительные настроения