– Сонюшка, не терзайся. Собирайся на работу, я через пять минут буду у вас. Мы с Ликой справимся.
И правда, не успеваю я допить кофе, как в дверь звонят. На пороге наша соседка с тёплым пирогом в руках и такой уверенностью в глазах, что на душе сразу становится светлее.
– Мы сейчас эти вирусы быстро прогоним, да Ликуша?
Дочка тут же кивает и съедает ещё один оладушек.
Перед уходом какое-то время сижу рядом с дочерью. Она такая маленькая и беззащитная... Сердце сжимается так больно, что хочется отменить всё на свете и просто остаться, обняв её.
– Обязательно звоните мне, даже если вам кажется, что это ничего не значащая мелочь, хорошо?
– Разумеется, – кивает тётя Марина, провожая меня.
В офисе меня встречает привычная атмосфера напряжённой работы, но мои мысли витают далеко отсюда. Рука так и тянется к телефону. Я звоню каждые полчаса, и только когда слышу: «Всё спокойно, она только что уснула», позволяю себе выдохнуть.
Максим появляется ближе к одиннадцати. Он погружён в работу, отдаёт распоряжения, проводит летучку. На меня не смотрит. Такое ощущение, что вчерашнее «хорошо себя проявила» было сказано кем-то другим.
После обеда он решает всё-таки обратить на меня внимание.
– Садись, – указывает на стул рядом с его столом. – Переговоры прошли успешно, а значит, нам удалось всё сделать правильно, несмотря на некоторые нюансы.
Я молчу, ожидая продолжения, а он, проводит рукой по подбородку, и в его глазах загорается тот самый холодный, деловой азарт, который стирает все вчерашние намёки на усталость.
– Более того, Фон Мейер пригласил нас на финальные переговоры в Майнц. Вылетаем завтра утром.
Слова звучат словно раскат грома посреди ясного неба.
– Германия? Завтра? Я... я не могу, – вырывается у меня.
Его брови чуть взлетают вверх, но тут же его выражение лица снова становится абсолютно непроницаемым.
– Объясни.
– У Лики температура. Она заболела. Я не могу бросить её и улететь в другую страну.
Он откидывается на спинку кресла, складывая пальцы домиком.
– Кажется, мы с тобой с самого начала обсудили все условия, и ты дала своё согласие, придя на следующее утро в офис.
– Это мой ребёнок, – голос срывается, в горле ком. – У неё температура и…
– Что же ты тогда здесь сейчас делаешь, если так переживаешь за неё? – его глаза хищно прищуриваются.
– Сегодня ей лучше, и она под присмотром. Но это вовсе не значит, что я соглашусь оставить её и полететь в другую страну.
– Вот именно, она под присмотром, – парирует он, и его спокойствие выводит из себя больше, чем крик.
– Тётя Марина моя соседка. Она вообще не обязана с ней сидеть, но…
– Все дети болеют, – перебивает он меня. – Это не повод ставить под удар многомиллионную сделку.
– Найди кого-то другого, да попроси ту же Евгению, – почти кричу я вставая. – Уверена, она с радостью согласится сопровождать тебя куда угодно. А я не поеду.
Он тоже встаёт.
– Это не просьба. Это приказ. Ты либо выполняешь то, что я тебе говорю, либо... – он делает паузу, и в воздухе повисает невысказанная угроза. – Либо наши договорённости можно считать исчерпанными.
– Ты не имеешь права! – вырывается у меня, и голос дрожит от ярости. – Ты не можешь поставить меня перед таким выбором. Это просто бесчеловечно!
– Я имею право требовать выполнения условий, на которые ты сама согласилась, – его голос холоден, как сталь. – Взрослые решения требуют взрослой ответственности.
– Взрослой ответственности? – истеричный смех вырывается из моей груди. – А что в твоём понимании ответственность, Максим? Бросить больного ребёнка? Оставить его, чтобы лететь решать какие-то финансовые вопросы? Это не ответственность, это безумие!
– Ребёнок под присмотром, ему обеспечен уход, – он отчеканивает каждое слово. – А эти «финансовые вопросы» – это будущее фонда. Или твоя личная трагедия важнее сотен других?
– Она моя дочь, а ты… – я замолкаю, в отчаянии сжимая кулаки.
Мы стоим друг напротив друга, как два врага на поле боя. Воздух в кабинете наэлектризован до предела, каждый наш вздох отдаётся гулким эхом.
И в этот самый момент в кармане вибрирует телефон. Я смотрю на экран. «Тётя Марина». Ледяная волна страха накатывает на меня с головой. Я поднимаю на Максима взгляд, полный ненависти и ужаса, и нажимаю кнопку ответа.
– Алло, – мой голос всего лишь шёпот.
– Сонюшка! Срочно приезжай! С Ликушей... С Ликой что-то не так! Она вся горит, дышит тяжело, и я не могу её растормошить!
Тринадцатая глава
Мир сужается до точки. В ушах стоит звон, а тело становится ватным.
– Я... я сейчас. Скорую вызвали?
– Да, уже едут! Пожалуйста, приезжай быстрее!
Я не помню, как бросила телефон в сумку, как рванула к двери, не глядя на Максима. Во мне осталась только одна мысль – бежать. Всё остальное: его сделки, его угрозы, его презрение, больше не имели никакого значения.
– Софья! Стой! – его голос режет пространство кабинета, но я уже в коридоре, бегу в сторону лифта.
Я слышу его быстрые шаги за спиной. Он догоняет меня у лифтовой шахты, хватает за локоть. Его пальцы обжигают кожу даже через ткань пиджака.
– Куда ты собралась?! Мы ещё не закончили!
– У меня нет времени тебе что-то объяснять, – я пытаюсь вырваться из его стальной хватки. – Моя дочь... Ей плохо! Я должна быть там, с ней!
– Успокойся. Как я понял, скорая вот-вот приедет. А ты ей сейчас никак не поможешь своей истерикой, – его голос пытается быть рациональным, но это только подливает масла в огонь.
– Ты ничего не понимаешь. Она сказала: «не может растормошить». Ты хоть представляешь, что это значит?! – я из последних сил дёргаю руку, и наконец он отпускает меня.
Двери лифта открываются, и я влетаю внутрь, яростно нажимая кнопку первого этажа. Он не пошёл за мной. Он остался стоять в коридоре, и последнее, что я вижу, это его напряжённое, нечитаемое лицо перед тем, как двери смыкаются.
Дорога до парковки – сплошное пятно. Я не думаю, я действую на автомате. Завожу машину, выруливаю с места. Мне нужно домой. Сейчас. Немедленно. Но когда я практически подъезжаю к шлагбауму на выезде из подземного паркинга,