– Помнишь, мы сюда приезжали, – улыбается мне Олег. Чужой муж, но до сих пор бесконечно любимый мужчина.
– Да, – киваю я, стараясь скрыть смущение. – Вон на той лавке было наше место. Мы покупали чебуреки в ларьке, томатный сок…
– Иногда и пиво, – смеется Олег. – И жрали, как сбежавшие из голодного края. И никому тогда в голову не приходило, что существует вредная еда. Я бы тогда и носорога съел, – паркуется он неподалеку от той самой «нашей» лавки. Выбегает открыть мне дверцу.
«С тобой все было вкусно. Даже ужасные, плохо прожаренные чебуреки с неизвестно каким фаршем», – смаргивая слезы, опускаю голову.
Лучше никуда не ходить с Плеховым. Не ворошить старое, горе, которое я старалась пережить в одиночку. Ничего не исправишь, ничего не изменишь. Я это давно усвоила. И лавочка эта для меня давным-давно связана с другими воспоминаниями. Тут я отдыхала, когда ждала близнецов. Сидела, глазела на воду и пыталась отпустить любимого. Сама себя уговаривала. Здесь мои дочки делали первые шаги, а потом играли, бегали друг за дружкой. И тогда я уже не думала об Олеге. Запрещала себе. Да и другие проблемы вытеснили мою детскую незабывную любовь, заменив ее трезвым расчетом.
– Пойдем? – протягивает руку Плехов.
– Пойдем, – на автомате вкладываю ладонь в его лапищу. И чувствую, как сердце уходит куда-то в пятки. Ухает как сумасшедшее. Мышцы внизу живота скручивает от желания. Сейчас бы настоял, и я бы не согласилась, не задумываясь.
Как дурочка, сняв трусы, побежала бы!
Биохимия, мать вашу. Плехов – абсолютно мой мужчина. И тело мое реагирует на него с радостью. Вон, аж соски затвердели и трутся о французское кружево.
– Погода классная, – не отпуская мою руку, поднимает глаза к темному небу Плехов. – Ни ветерка.
– Да, хорошо, – вслед за ним смотрю на звезды. Вдыхаю свежий воздух, пахнущий весной. Достаю руку из мягкого захвата. Но Олег не пускает. Слегка сжимает пальцы.
– Тут никого нет, Леночка, – шепчет хрипло. – Дай хоть за ручку подержаться. Я соскучился.
– Мы же только сегодня… – пытаюсь найти хоть какое-то приличное определение накатившему на нас безумию.
– Так еще хочется, – как мальчишка хмыкает Олег. – Мне тебя сколько ни дай, все мало…
– Олег… – предупреждаю строго. Напускаю на себя неприступность и холодность. Мои постоянные оболочки. – Нам нельзя, – все еще пытаюсь остановить надвигающуюся катастрофу.
– Почему это? – ведет меня по пустой аллейке Плехов. – Ты хоть кого-нибудь тут видишь? Идеальное место, – пытается притянуть меня к себе.
– Олег, нет, – прошу категорично.
И мой любимый мужчина отстраняется. Но руку не выпускает. Так и ведет меня к лавке, как маленькую девочку.
– А знаешь, я тут навел справки, – вздыхает тяжело. Первым садится на скамью и выжидательно смотрит на меня. – Тут чисто, – ведет ладонью по лакированным деревянным брускам. – Сейчас я куртку сниму. Тебе теплее будет, – подрывается с места. – Ты же ко мне на коленки не пойдешь? – улыбается лукаво.
– Даже не надейся, – фыркаю я. – Куртку не снимай. У меня костюм теплый и жилетка пуховая.
– Ты в пуховике по такой погоде ходишь? – недоверчиво косится на меня Олег.
– Ну да, – усевшись рядом, пожимаю плечами. – Это летний пуховик. Я мерзлячая, его даже в отпуск с собой беру.
– Выходи за меня, Лена! – хватает мою ладошку Олег. – Я тебя всегда греть буду.
– Плехов, ты женат, – напоминаю, выдергивая из захвата пальцы. – Хватит ко мне подкатывать. Лучше расскажи, что хотел…
– Да я тут провел маленькое расследование, – цедит он и морщится как от боли. – Твой свекор, оказывается, Оксану нанял. Там целая схема была. Я еще до конца все не проверил и выяснил. Мне еще одного свидетеля опросить надо, – роняет он задумчиво. – Трудно поверить, что такой большой авторитет вдруг подорвался и укатил в Тюмень, вопросики решать…
– Он мог, Олег, – замечаю печально. – Валерий Георгиевич по всему свету ездил. Что там Тюмень? Он каких-то отморозков мирил в Сан-Франциско. Они вызывали его дважды. Местным решалам не доверились. Он еще ехать не хотел. Не любил самолеты…
– То есть ты думаешь… – смотрит на меня внимательно Плехов.
– Поверь мне на слово, Олег. У всех Валдаевых очень странно устроены мозги. Что Альберт, что его отец, ради своих интересов могли целый спектакль разыграть. Прослушивались телефоны, родственники и друзья следили за фигурантами. Чем уж их подкупали, я не знаю. Я особо в дела мужчин не лезла. Но, скорее всего, ты прав. А мне, наивной чукотской девочке, это даже в голову не пришло.
– Жаль, – коротко бросает Олег и, поднявшись с лавки, идет к гранитному парапету, за которым плещется озеро.
«Жаль, – повторяю мысленно. – Если это так, Катя моя должна быть в курсе. И Сэм. Вот только кого спросить? Кто там у нас слабое звено?»
Смотрю в спину Плехова. Крепкого мужика, не того мальчика, что я любила. И чувствую нестерпимую боль за каждый прожитый в разлуке день. Нет, не со мной он взрослел, не со мной советовался, делал карьеру. Не я его из горячих точек встречала.
Но если Валдаевы замешаны…
Мысль еще не успевает сформироваться в голове, как я подрываюсь с места.
– Олег, – подхожу к любимому и сразу оказываюсь в сильных медвежьих объятиях. Плехов просто-напросто сгребает меня в охапку.
– А то замерзнешь еще, – притягивает поплотнее. – Мерзлячая моя девочка…
– Олег, – выдыхаю инстинктивно. – Олег… Ты когда делал тест ДНК?
– Сразу, как Сашка родился, – пожимает он плечами. Еле слышно касается губами моего виска. И я чувствую, как тепло любимого мужчины возвращает меня к жизни.
– Сделай еще раз, – прошу запальчиво. – Если Валера брался за операцию, он следов не оставлял. Каждую мелочь учитывал.
– Дьявол кроется в деталях? – хищно скалится Плехов. И мы оба знаем, кого он имеет в виду.