– Товарищ генерал, разрешите, – стучит и сразу входит мой помощник Витя Тихонов. – Разрешите доложить…
– Слушаю, – возвращаюсь за стол. – Что там у тебя? Говори.
– Оксана Петровна пришла в себя. Просит, чтобы вы к ней приехали.
- Позже, Витя, - бодаю головой воздух. – Она там под наблюдением врачей. Что приступ вызвало, разобрались? Обыск у нее на квартире провели? Что пила, что ела моя супруга выяснили?
- Да, нашли бутылку из-под виски. Домработница говорит, когда она уходила, бутылка нетронутая стояла.
- Охереть, - бросаю мрачно. А самого кроет от лютой злобы и бессилия. Похоже, нам кроме нижнего этажа, еще и крышу с чердаком латать придется.
Спроси Трехглазого!
Спьяну что только не привидится. Но в этот раз я верю жене, как себе самому. Слишком близко она подошла к пропасти. Испугалась. Наплела или нет, я разберусь. Найду эту скотину, портившую мне жизнь в училище и спрошу по полной.
Даже не знал, что они знакомы. Оксана к нашей компании никакого отношения не имела. Приперлась раз в училище на Новогодний вечер. Танцевать меня сама пригласила. Потом рядом со мной крутилась. Я еще ее провожать пошел. Но не от великой любви. Просто жалко девчонку стало. Как она к себе на рабочую окраину добираться будет. Зато обратно я возвращался один по заснеженным улицам. Разговаривал с Леной по сотовому. Вдыхал свежий морозный воздух. Хвалился, что досрочно сдал сессию, и завтра утром поеду домой. В семнадцать-двадцать поезд. Значит, через сутки дома буду.
При чем тут Трехглазый, твою мать?
– Витя, человека одного пробить надо, – задумчиво откидываюсь в кресле. Как там его звали? Хер вспомнишь…
Гена Тарасов, что ли?
– Вызови Егора, – прошу душевно. А сам наскоро пишу своим друзьям-однокурсникам в чат.
«Пацаны, кто помнит Трехглазого? Как эту гниду звали? И где он ошивался после училища?»
«Ты прикалываешься, Гусь?» – приходят один за другим сообщения от друзей.
«Геннадий Львович Тарасов. Служил на Дальнем Востоке. Потом как-то по быстрому вышел в отставку. Открыл бизнес. Переехал куда-то к тебе на юга».
Записываю на листке вводные.
– Надо найти, – передаю данные майору, входящему в кабинет. – И посмотреть, чем живет и дышит товарищ.
- Хорошо, работаем, - кивает Егор. – Разрешите выполнять?
- Погоди. Охрану надо к доктору приставить. Ей мою супругу оперировать. А всякие уголовники ее семье житья не дают. Нервничает женщина. Выбери ребят потолковей. Дай мне список на утверждение.
– Что-то случилось? – выдыхает майор. Молодой еще, розовощекий. Но и работу знает. Умный пацан. Если мой Сашка таким вырастет, я загоржусь, пожалуй.
– Нет. Просто женщина одна с тремя детьми живет. Надо подстраховать, – поясняю небрежно.
И оставшись один, придвигаю к себе папку с документами.
Терпеть не могу эту бумажную волокиту. И как я до нее докатился?
«Ты когда освободишься?» – не выдержав, пишу в перерыв Лене. И сам себя ругаю за поспешность. Ну как пацан, честное слово.
Но мне с ней поговорить надо. И просто посмотреть. Только сегодня, когда увидел, понял, что соскучился. А все годы как от привидения отбивался.
И снилась она мне. И в плену ко мне приходила, когда я бредил. Что-то шептала, вела куда-то. Спасла, одним словом.
«Я уже уехала из клиники, – почти сразу отвечает Лена. – А ты с какой целью интересуешься?»
«Хотел тебя пригласить пообедать», – сразу перехожу к делу.
«Олег, нет. У нас нет личных тем. Все, что было, давно прошло. Нет смысла встречаться ни по какому поводу».
Ну конечно!
Сжимаю кулаки, свирепея от бессильной злобы.
Прошло, говоришь?
Стискиваю зубы в тихом бешенстве.
Ну, хоть мне не ври, Леночка! Я заметил, как ты задрожала, стоило только приобнять.
Ладно, роза моя. Ладно. Я могу и обходным маневром до тебя достучаться.
– Витя, зайди, – зову помощника. – Эти телефоны поставь на прослушку. Распечатки мне на стол ежедневно.
Пишу на листке оба Ленкиных номера. Отдаю в работу.
А сам, прикрыв глаза, выдыхаю. Ну все, девочка. Ты попала.
Глава 11
Как дурной жеребенок, отставший от своих и заметавшийся по полю, чувствую себя брошенным и одиноким.
Лена, Лена, почему тогда ты ушла?
Умом понимаю, что кто-то сильно постарался расстроить нашу свадьбу. И от меня, а тем более от Лены, ничего тогда не зависело.
Оксане еще восемнадцать не исполнилось. И не женись я на ней, загремел бы за решетку. Выбора у меня особого не было. Тесть еще что-то говорил про изнасилование, мать хваталась за сердце, а отец кидался драться. Поэтому пришлось пойти в ЗАГС, как на плаху. Я еще рассчитывал на экспертизу, но она лишь подтвердила невозможное.
Трехглазый, мать его… Мой старый недруг. Вечно со мной в чем-то соревновался. Вечно пытался обойти, а не получалось. Сучий потрох.
Я выясню. Найду эту суку и шкуру спущу. Хороший номер. И если бы моя жена не свалилась бы пьяная на кухне, я бы до сих пор щенком скулил по Лене и грешил бы на провалы в памяти.
– Пап, а ты приедешь к нам? – звонит Миша. – Бабушка борща наварила и пожарила мясо, как ты любишь. И я соскучился. Мама звонила. Пап, я к тебе и к ней хочу, – ноет в трубку мой младшенький. Родили его между двумя моими крупными отъездами за ленточку. На радостях забабахали. И пацан получился веселый и добрый.
Сашка тоже хороший. Только себе на уме больно.
– Давай, я за тобой заеду и отвезу к маме. К ней, наверное, уже можно.
– Бабушка звонила, сказали пока не приезжать, – подвывает в трубку малец.
– Так это бабушку не пускают. Ей нельзя, а нам с тобой можно, – усмехаюсь в трубку и командую шутливо. – Рядовой Плехов, к семнадцати ноль-ноль приказываю стоять во дворе и ждать генерала.
– Папа, вот ты смешной, – хохочет в трубку пацан и добавляет со вздохом. – Если бабушка отпустит. Я с тобой жить хочу. А не с ней и с мамой.
– Переезжай, – пожимаю плечами и сейчас делаю ровно то, от чего отбрыкивался полтора года. Дети сразу выбрали меня. А я от них отмахался. Командировки, работа…
– Вам будет лучше с мамой…
Чем лучше? С такой мамой, что