Ну, или как… Всё, что я слышу, это:
— Чем тут так пахнет? — это юрист.
Он — противный. Вот противный — и всё тут!
Пахнет по-прежнему мандаринами, будь они не ладны. Я и не думала, что из-за безобидных фруктов может произойти такая катастрофа.
— Это специальный мандариновый ароматизатор… — говорю заумным голосом, — Для офисов. Из Франции. Жутко дорогой.
— Да? — удивляется руководитель компании-партнёра.
— Да! — еще и подтверждаю только что сочиненную чушь кивком головы.
— Хм… Не слышал о таком…
— Ограниченная серия… — понижаю голос до шепота и мечу испуганный взгляд на дверь, ведущую в директорский кабинет.
Пусть помается, разыскивая ограниченную серию французского ароматизатора для офисов. А то, что будет искать — голову на отсечения даю. Этот мужчина — любитель пускать пыль в глаза.
— У себя? — кивает он на ту же дверь, на которую я только что смотрела.
— Да, конечно. Ждёт вас…
— И как новый босс? — обнажает в улыбке неровные зубы юрист.
— А вы проходите и составите собственное мнение, — ловко выворачиваюсь я.
Еще чего — буду я с ними Христоса обсуждать. Мне, конечно, есть что сказать и про него, и по его поводу. Но это мы с ними сами обсудим. Без свидетелей.
Своим ответом я заслуживаю сразу два неодобрительных взгляда, но моё оружие — всё та же вышеозначенная улыбка.
Поскольку сами господа, видимо, не подозревают, что нужно нажать на ручку двери и потянуть её на себя, мне приходится подняться и сделать это для них, предварительно постучав и услышав: "Войдите".
Христос, кстати, привёл себя в порядок и теперь выглядит как солидный руководитель солидной же компании, а не как Санта Клаус, который гонялся за своей упряжкой оленей. Причём, упряжку, то есть меня, он так и не поймал…
Я приоткрываю для партнеров нашей компании дверь, делаю пригласительный жест рукой, открываю её шире, и они, наконец-то, оказываются внутри, где волна "мандаринового ароматизатора из Франции" буквально сбивает их с ног. Так что юрист начинает кашлять.
Христос — молодец, потому что, как ни в чём не бывало, цепляет самую дружелюбную улыбку из своего арсенала и ровно проговаривает:
— Приветствую! Чай, кофе? Воды? — на последнем слове он выразительно смотрит на юриста, который продолжает кашлять.
Тот, привыкший, что никогда не попадает в просак, начинает краснеть. Его начальник неодобрительно на него поглядывает и прикладывает его по спине пухлой ладонью. Звук при этом получается впечатляющий. С таким, наверное, позвонки ломают.
Зато юрист перестаёт кашлять…
— Чай, — озвучивает пожелания руководитель организации-партнёра, — Зеленый, с тонким ломтиком лимона, полторы чайные ложки сахара. Только ложечки должны быть небольшие…
Взмахиваю ресницами и смотрю на Христоса. Не знала, что я устраивалась на работу в ресторан. Не помню таких запросов при прошлых визитах. Это, что, он перед Христосом выпендривается?
Юрист, откашлявшись, тоже присоединяет к своему начальнику:
— А мне — латте, только чтобы пенка была побольше. И сладкий…
Христос Александрович кивком головы отправляет меня исполнять сиятельные желания. Про то, что нужно лично ему, молчит.
— А вам что принести, Христос Александрович? — как же я обижу любимого руководителя?
Он теперь после салочек пить хочет. Умаялся. И повязку с головы снял…
— Мне черный чай без сахара, — четко формулирует он.
Прежде чем готовить напитки, пытаюсь продышаться? Что ж они бесят так?
Но всё-таки с помощью дыхательной гимнастики мне удаётся подавить в себе порыв напакостить и что-нибудь вытворить с напитками. Я. конечно, могу, фантазия у меня богатая, но ловлю себя на мысли, что это может затруднить задачу Христосу, а ему теперь и так непросто. После Европы. И после встречи со мной. Что-то уже и жалко его становится.
Делаю напитки, стучусь и захожу.
И вот прям меня такая гордость за Христоса берёт! Вот прям настоящий сын своего отца! Надо к нему повнимательней присмотреться — может, зря я ему телефончик не дала? Да и вообще…
— Смена руководства плохо сказывается на репутации организации, — втирает подрядчик.
Христос, не моргнув и глазом, отбивает:
— Репутации нашей организации ничто не может повредить…
Подрядчик слегка оторопело на него смотрит. Христос — в ответ непрошибаемо. Молодчина!
— Срок нашего договора заканчивается 31 декабря, — продолжает гнуть свою линию подрядчик, — Честно говоря, у нас появилось более заманчивое предложение…
И выжидающе смотрит на Христоса в надежде, что тот сейчас бухнется на колени и начнет возле него ползать, умоляя не бросать нашу компанию
Но не тут-то было!
Христос радостно вздыхает:
— Что ж… Всё к лучшему… У нас тоже появилось более выгодное предложение…
Подрядчик немеет. Его юрист давится своим латте. Наверное, всё-таки слишком много сахара положила…
— То есть как?!
Дальше мне делать в кабинете нечего, потому что чашки я расставила, и я с сожалением покидаю поле битвы. В приемной всё с тем же сожалением гляжу на плотно закрытую дверь. Очень хочется узнать, чем закончатся эти переговоры…
Но удерживаю себя на месте. С сегодняшним везением не хватало дверью по уху получить, если вздумаю подслушать.
Минут через сорок наши гости покидают сначала директорский кабинет, затем приёмную.
И о чудо! Даже прощаются без прежнего апломба.
После их ухода минут через пять в приемную заходит Христос, который стаскивает через голову галстук.
— Какие козлы! — ругается он.
— А… Что решили? — за свою организацию я всё же переживаю.
— Я выторговал более выгодные условия, детка, — он как-то быстро оказывается возле моего стола и наклоняется так, что мы оказываемся нос к носу, — Я ведь твой герой?
Глава 10. Взрыв и перемирие
Клара
Взгляд Христоса темнеет и воспламеняется… И воспламеняет меня. И… Я вспоминаю, как мы в клубе целовались. Оно, конечно, было на хмельную голову, но воспоминания впечатляющие. Он — такой сладкий… Интересно, если без алкогольного тумана, то целоваться с Христосом будет также приятно?
Кажется, Христоса Александровича одолевают похожие стремления. Потому что он начинает приближать своё лицо к моему. А я… А что, собственно, я? Христос чертовски привлекательный, я божественно соблазнительна. Почему бы нам не поцеловаться?
Но по какой-то причине, я не знаю, по какой — может быть, целоваться с закрытыми глазами удобней, я смеживаю веки, выпячиваю губы.
И…
— Апппххххчиии!!!!! — раздаётся возле моего лица…
Со звуком разорвавшегося снаряда.
А дальше…
Дальше всё по накатанной.
Я отпрыгиваю назад… Потому что… Ну, потому что — я-то ждала трепетной встречи наших губ, предназначенной соединить объятые любовью сердца…
А тут… Такое впечатление, как будто бумажным пакетом бахнули. Или гранату взорвали. Потому что чихает Христос не просто громко — очень громко. Очень-очень громко!
Как тут не испугаться?
Да к тому же, когда тебе в лицо летит чужая мелкораспыленная слюна…
Я-то рассчитывала с ней уже во рту познакомиться. А не всем лицом.
Короче, от испуга пятой точкой отпрыгиваю назад — сижу же. А кресло уезжает из-под моей пятой точки. Как взбесившаяся лошадь.
И я… Шлепаюсь на пол. Прям на попку.
— Ай-яй-яй! — издаю жалобный вопль.
Вот сейчас очень главного бухгалтера понимаю с её: "Уволюсь к хренам!"
— Клар? — осторожно зовёт меня этот потомок орков, перегибаясь над столом и снова встречаясь со мной нос к носу.
— Еще раз так чихнёшь — я тебя на самокате перееду! — грозно предупреждаю я. И тут же начинаю жаловаться, — Кто так чихает вообще? Я думала, взорвалось что-то!
— Клара, солнышко! Ну, я же не специально! Оно само так получается! Сильно ушиблась? — Христос принимает вид раскаявшегося грешника.
И приходит мне на выручку — помогает подняться с пола. И даже начинает отряхивать мой пострадавший зад.