Медитирую на утреннюю суету, и кажется, что это не я, а кто-то другой сейчас чувствует эту ноющую тоскливую боль в груди и слушает гулкие удары сердца. Я умею держать эмоции глубоко внутри. Даже когда жених бросил меня в трудном положении, я ни словом плохо о нём не обмолвилась ни маме, ни Роме ничего никогда не говорила. Только близкой на тот момент подруге рассказывала свои чувства, но даже не плакала.
А сейчас вот этой девушке, за которой я наблюдаю со стороны, хочется встать в середине метро и заорать, завыть в голос. Мне очень нужно, чтобы меня пожалели и погладили по голове, пообещав, что всё обязательно будет хорошо.
Но вместо этого я бреду в равнодушной толпе, точно так же равнодушно глядя по сторонам, поднимаюсь на эскалаторе к выходу из метро и буквально через десять минут захожу в наш офис.
Здороваюсь с охраной на ресепшене и, вызвав лифт, расстёгиваю пуховик. Смотрю на помятую рубашку и, тяжело вздохнув, понимаю: целый день придётся делать вид, что у меня всё хорошо и ничего особенного не произошло. В принципе, я к этому привыкла, но сегодня как-то особенно тяжко. В зеркале лифта разглядываю свою кислую мину и пытаюсь улыбнуться – получается фальшиво.
Зайдя в кабинет, тут же напарываюсь на взгляды девочек.
– Юля, ты где была? – шепчет Таня, склонившись над столом. – У нас новый начальник приехал знакомиться. Мы тебе обзвонились. Сказали, что ты в больницу отпросилась.
– Я проспала, – виновато пожимаю плечами. – Телефон на беззвучном был, не слышала ни будильника, ни звонков. Неслась на работу, так и забыла включить. Ну, и как вам новый начальник?
Снимаю пуховик, вешаю на плечики в шкаф. Вот тут как красноречиво поднаврать получилось, а! Глазом не моргнула. Почему с ним так не получается?
– Да козлина, – вздыхает Таня тихо.
– Но, зато молодой и симпатичный, – чуть громче усмехается Зоя.
– Ну, молодой козёл всегда лучше, чем старый козёл, – тихо усмехаюсь. – У нас есть Зоя. Будем её грудью на амбразуру кидать.
– А что сразу меня-то? – возмущается она.
– А кого? – оборачиваюсь к ней, приподнимая бровь. – Таню? Она замуж выходит. Или меня с моими тремя подбородками?
– А может, он любит пышечек? – парирует Зоя. – Ты пуговичку на рубашке расстегнёшь, он твою ложбинку увидит и забудет, о чём ругался. А мне и показать-то нечего.
– Ага, – вздыхаю. – Отмазывайся давай. Глазки у нас только ты строить умеешь.
– Не-не-не, ищите другую жертву, – вздыхает подруга. – Я на такое не подписывалась. Снобы – это не моё.
– Танюш, – кладу перед Таней пакет с утяжкой, с которой предусмотрительно сорвала бирки. – Возвращаю тебе. Спасибо.
– Это что? – удивлённо хмурится она и заглядывает в пакет. – Утяжка? Это не моя.
– Почему? – делаю честное удивленное лицо и сажусь за свой стол.
– Да нет, это не моя, – достаёт она утяжку из пакета и с сомнением смотрит на нее.
– Да твоя, твоя, – успокаиваю её.
– Да не моя это, – усмехается она и кидает ее мне. Ловлю. – Моя у меня. Я же ее с тебя еле стянула в туалете, когда тебе приспичило пописать, и убрала в сумку, чтоб ты не мучилась больше. Ты что, не помнишь?
Смотрю на неё несколько секунд, не мигая, а затем тихонько скулю, уткнувшись лицом в эти чертовы трусы.
Глава 29. Булочка
– Юлечка! Юлечка, что произошло-то? – прыгают вокруг меня девчонки, пытаясь успокоить, но я захлебываюсь слезами и ничего не могу ответить. Меня будто прорвало в эту секунду, потому что я понимаю – если бы я всё сразу выяснила, ничего бы не произошло.
– Почему ты мне не сказала, что трусы у тебя? – всхлипываю я, глядя на Таню.
– Так я же не знала, что ты не помнишь, – виновато пожимает плечами она.
Зоя тянет мне стакан воды, и я пью, судорожно всхлипывая.
– А зачем тогда спрашивала про них, если они были у тебя?
– Так я спрашивала – нужны они тебе ещё или нет, – растерянно смотрит на меня Таня. – Ну, в смысле, отдать их тебе или не надо.
– Да блин! – зажмуриваясь, начинаю ныть снова. – Ну что ж за жизнь такая, а?
– Юль, да что случилось? Ты хоть расскажи, – перебивает Зоя. – Я не понимаю, что могло произойти из-за этой утяжки.
Молча шмыгаю носом. Жизнь моя пошла под откос, вот что!
Таня тянет мне бумажный платок, а я принимаю его из её рук и высмаркиваюсь.
Смотрю на несчастные трусы и, не сдержавшись, со злости швыряю их, не глядя, в сторону. В ту же самую секунду дверь кабинета нашего Леопольда открывается, и из него выходит какой-то молодой высокий мужчина. Мои трусы прилетают ему ровно в лицо, а затем падают на пол.
Испуганно ахаем с девчонками одновременно.
Он замирает. Мы тоже. Я даже перестаю всхлипывать. И дышать, кажется. В кабинете воцаряется гнетущая тишина. Неужели, это – наш новый начальник?
– Вау, – говорит он ровным голосом, а затем наклоняется и поднимает мою утяжку. Демонстративно разглядывает её. Я чувствую, как щёки начинает печь от стыда.
Вдоволь насмотревшись на бельё, он переводит взгляд на нас.
Скользнув глазами по Зое и Тане, останавливается на мне и, вздёрнув бровь, усмехается:
– Похоже, это твоё? – медленно направляется к моему столу.
– Извините, я нечаянно, – выдавливаю из себя срывающимся голосом.
– Подкат засчитан, булочка, – подмигивает он и нагло стреляет глазами в вырез моей рубашки, запихивая утяжку в карман своего пиджака, а я теряю дар речи. – Раз ты трусы уже сняла, пойдём в кабинет – познакомимся получше.
Никогда не страдала сердечными заболеваниями, но в данный момент отчётливо понимаю – у меня начинается тахикардия. С силой втягиваю воздух, пытаясь вдохнуть поглубже.
– Вы не видите, что человеку плохо? – сердито смотрит на него Зоя, пытаясь защитить меня.
Мужчина переводит взгляд на неё и, склонив голову набок, серьёзно разглядывает область её декольте.
– Н-да… – вздыхает. – Тебе, увы, похвастаться нечем.
– Мы с вами на "ты" не переходили! – возмущается она, скрестив руки на груди. – С такими темпами вы без сотрудников останетесь.
– Ну, пойди, найди работу лучше, – хмыкает он и снова переводит взгляд на меня. – Пойдём, говорю, в кабинет.
Озираюсь на Таню с Зоей и медленно поднимаюсь со стула. По моему телу тут же скользит ещё один заинтересованный взгляд.
– Ну давай, двигай побыстрее ногами, – бросает мужчина. – Милфа и доска тебе ничем не помогут.
– Да прекратите вы так шутить – она и так еле дышит от страха! – возмущается Таня, сердито глядя на нашего начальника.
Это же надо – такой молодой и такой гадкий на язык! Такое ощущение, что его не с руководящей должности поставили, а из детского сада только забрали.
– А кто сказал, что я шучу? – криво ухмыляется он и пропускает меня в дверь кабинета.
Когда она захлопывается, я медленно разворачиваюсь и пячусь от него задом к столу, от греха подальше.
Мужчина не торопится нападать – он лишь с интересом разглядывает то, что я делаю, запихнув руки в карманы брюк.
– Тебя как зовут?
– Юля.
– Присаживайся, Юля, и рассказывай – почему ты опоздала? – вздыхает мужчина и, обойдя меня, садится на своё рабочее кресло.
– В больнице была, – вспомнив слова девочек, отвечаю и аккуратно сажусь напротив него, готовая стартануть из кабинета в любую секунду.
– По поводу? – уточняет он, что-то записывая в ежедневник и не глядя на меня.
– Ма… ма… мастопексия, – пытаюсь вспомнить название операции, что мне называл Дамир.
– Что это такое? – хмыкает он, прищурившись.
– Это операция на груди, – не выдержав, хмуро смотрю на него в ответ.
– Ммм, – кивает он. – А твои коллеги сказали, что по поводу здоровья ребёнка.
Блин, почему я не додумалась уточнить? Втягиваю носом воздух медленно, чтобы не заорать на несправедливость этой жизни, а затем выдыхаю и улыбаюсь.
– Вам не кажется, что это очень интимная информация? Вот они и не стали рассказывать.