Вечером Бахирев созвал совещание флагманов и командиров судов первого ранга. Для начала адмирал сообщил:
— Не в утешение — ради информации: немцы вывалили мины у Штоппель-Боттенского буя — нас уже стали запечатывать в Моонзунде, как пауков в банке. Неприятно, но знайте!
Старк, издерганный горячкой событий, заявил:
— Минная дивизия будет сражаться до конца. Хотя машины у нас истрепаны на переменных реверсах. Сегодня мои эсминцы не раз уже чиркали днищами по грунту. Не однажды мы бились о грунт винтами. Появилась, черт побери, опасная вибрация корпусов… Не понимаю, — закончил Старк, — но команды, которые саботировали войну, сейчас проявляют чудеса героизма и отваги. Прекрасно воюют!
Начдив-XI кавторанг Пилсудский хмыкнул:
— Как же не понять? Раньше они воевали за царя…
— А теперь, выходит, за Керенского?
В разговор вмешался командир «Славы» Антонов:
— При чем здесь Керенский? Сашку Федоровича они забыли. Они сражаются за какую-то свою революцию, и я не могу понять — за какую? Одна революция уже была… Господи, неужели закрутят и вторую? У меня нервы, знаете… второй не вынести!
Бахирев позвонил с «Либавы» в службу лоций.
— Сейчас стемнело, — сказал он. — Вырубайте на каналах и плесах все маяки, все створные огни и буи…
Угас маяк Папилайд, и Моонзунд погрузился во мрак.
— Кто видел Владиславлева? — снова спросил Бахирев. Флагманы пожимали плечами: не видели они его!
— Итак, — закрепил разговор Бахирев, — сегодня флот может приписать себе в плюс недопущение врага на Кассарский плес. Завтра борьба за обладание маневренным пространством плеса продолжится. Все «новики» — в дело. Канлодки — к бою. В проливе Соэлозунда затопим пароход «Латвию», загрузив ее предварительно камнями… Кстати, заградитель «Припять» здесь?
— Есть! — поднялся командир минзага Медведев-2.
— Мины приняли? Завалите пролив Соэлозунда.
— Есть!
Бахирев еще раз, обеспокоенный, оглядел собрание:
— Черт возьми, но куда же провалился Владиславлев с его подлодками? Куда он делся? Может, напился и спит? Где он спит? Найти и разбудить… Нужны подлодки! Нужен торпедный удар!
* * *
Папилайд мигнул последний раз в черноте Моонзунда, и на катер надвинулась кромешная тьма. Владиславлев, подняв воротник шинели, сидел под капотом, воспринимая всем телом удары корпуса о водяные ухабы моря. Дробно стучал мотор. Катер шел через пустынный канал Моонзунда — прямо на север. Слева проплыл лесистый Даго, справа пропал берег Эстляндской губернии с ее слабо освещенными Рогокюлем и Гапсалем, впереди показался остров Вормс, а за ним лежала Штоппель-Боттенская банка.
Дальше не было ничего, кроме моря — открытого моря.
Через Балтику, следуя строго на север, Владиславлев дезертировал, чтобы укрыться на базе подлодок в Ганга. Берега Финляндии, почти нелюдимы, шумели стройными лесами. Возле пирсов качались рыбины субмарин, всегда готовых нырнуть в глубину, ударить врага торпедой и затем всплыть в суровом ненастье моря…
Владиславлев на пирсе резко обернулся.
— Кто идет за мной? — крикнул в испуге.
Ветер донес глухие голоса:
— Мы с «Пантеры»…
— А мы с «Миноги»…
— Это идет «Ягуар»…
Темные тени матросов замерли. Он тронулся дальше, и тени неотступно двинулись за ним. Владиславлев снова остановился:
— Что вы меня преследуете? Ступайте на подлодки…
— Сейчас пойдем! — И сразу затрещали выстрелы.
Пинками матросы перекатили адмирала до причального среза, и под телом мертвеца бурно всплеснула вода, обдав подводников холодными брызгами. Матросы разошлись по лодкам.
Бездействие подводных лодок нуждалось в отмщении!
* * *
Немцы раскусили Эзель как орех возле бухты Тага-Лахт, а потом два клыка мотопехоты вонзились в тело острова, и кровь брызнула двумя струями — в направлении к Орисару (чтобы отсечь русским отступление на Моон через дамбу) и на Аренсбург (чтобы отрезать полуостров Сворбе, где до времени затаилась страшная для Гохзеефлотте угроза батарей Цереля).
Ночью стал усиливаться ветер. К трем часам он достиг четырех баллов. А к рассвету уже забирал под девять. Это был зюйд — ровный и устойчивый, который тянул через Моонзунд, как через вытяжную трубу. Над Кассарским плесом летела сочная лохматая пена, и в ней кувыркались корабли русской брандвахты.
«Забияка» и «Гром» — два дерзновенных.
Революция оставалась в опасности!
Линкоры «Слава» и «Гражданин» были подняты среди ночи по тревоге… Что случилось? Ничего страшного — митинг.
На барбете аэропушки выступал комиссар Вишневский:
— Революция в опасности… Линейные, помогите!
Команды строились во фронт, выкликали охотников. Витька Скрипов видел, как шагнули вперед его соседи по кубрику, большевики-сигнальщики, и он ступил за ними.
— Давай я тоже пойду, — сказал юнга.
Вот его и взяли в десант, а всех других сигнальщиков затолкали обратно в строй. Старший офицер фон Галлер крикнул:
— Сигнальные, без шуму! Пусть юнга идет на берег один, а если и вы уйдете в десант, то кому вахту нести на мостике?
По железным трапам, бряцая прикладами, шли матросы-линейщики. На черных водах качало паровые баркасы, плыли стоя, плечо к плечу, через Малый Зунд — к дамбе, и Эзель засвечивал им слева, весь в ярких вспышках боев, весь в трескотне минометов…
Дамба, — так вот ты какая! Глянув на нее, Витька только сейчас понял, что такое дамба. Вишневский показывал во тьму:
— Светится вдали огонек — это пост Орисар на Эзеле, там уже немцы кудахтают. Самокатчики слева, за тет-де-поном. Ихние мотоциклисты уже заскакивали на дамбу. Хотели нас на испуг взять. Навоняли тут, натрещали, а не прошли…
Витька Скрипов нечаянно сложил стихи:
Цыкал, цыкал мотоцикл,
Не доцыкал и уцыкал!
— Ты у нас вроде Пушкина, — похвалил его комиссар… Задача была понятна: сбить врага с предмостного укрепления.
— По-олу-ундра! Даешь дамбу…
В черной ночи — как большие черные кошки. Неслись!
Витька мчался за ними — вприскок. Дамба кончилась. С хрустом рвались штаны о цепкие прутья кустарников, оголенных к осени. Прямо в лицо крошил темноту пулемет. Немцы, не выдержав натиска, растаяли в ночи, оставив матросам пять мотоциклов. «Линейщики» заняли тет-де-пон, ведущий на дамбу с Эзеля, а из темени, со стороны Моона, сердито фырча, подошли броневики в подкрепление.
На рассвете возле дамбы заполоскало лентами и клешами — линкоры сбросили еще один десант. Матросам безо всякого слюнтяйства было объявлено, чтобы стояли насмерть. Стоять до тех пор, пока из Ревеля не подойдет «батальон смерти революционной Балтики».
— Он уже формируется. Ждать недолго…
Начинался день. Второй день битвы за Моонзунд.
* * *
Еще не рассвело, когда из Аренсбурга вышли в разведку, чтобы обшарить Рижский залив, два «новика» — «Автроил» и «Лейтенант Ильин». Сильный свежак, дувший навстречу, сломал на «Ильине» фор-стеньгу, порвал антенны. Эсминцы — под флагом Зеленого-3 — развернулись на остров Руну, где обычно проживали 700 шведских семей, нелюдимых и замкнутых, сидевших на картошке и салаке, но копивших деньгу. Навстречу эсминцам с Руну взлетели два германских самолета,