Кухня… Это мечта… Моя… голубая… розовая… Не важно — какого цвета. Мне даже остальная квартира не нужна — я тут готова остаться.
Современный кухонный гарнитур, техника. Но уютно. Даже цветочки живые в горшках стоят.
Христоса его собственная кухня не удивляет. Он как ни в чём не бывало проходит к мраморной столешнице посередине кухни, ставит на неё пакеты и начинает из них доставать продукты.
Я с интересом за этим представлением наблюдаю.
Он достаёт картошку — килограмма два навскидку, несколько морковок, несколько луковок, фарш в упаковке, фрукты, молочку, хлеб. И под конец — пластиковую коробочку с моим мороженым. Вот тут он, конечно, молодец — всё-таки купил.
— В морозилку мороженое убери, — говорю ему я, — А то растает.
Берёт коробку и убирает её в морозильную камеру своего навороченного холодильника, похожего на вариацию космического корабля.
— А теперь — я свою функцию добытчика выполнил. Предлагаю тебе приготовить ужин.
И руки в карманы джинсов засовывает с некоторой долей вызова.
Смотрю на него, он — на меня. Глаза у него довольно сверкают. Не знаю, чего он ждёт от меня.
Нет, конечно, в первые секунды после такого заявления, меня как истинную женщину очень тянет приготовить единственное блюдо, которое приходит на ум — скандал. Хороший такой — я умею. Желательно с битьем посуды.
А потом я еще раз смотрю по сторонам и задумываюсь — что хорошего принесёт мне скандал? Как была голодная, так и останусь. Еще такси нужно будет вызывать, чтобы домой попасть.
А если кто-то решил, что напугает меня готовкой — то три раза ха-ха!
— Ладно, — соглашаюсь я.
Даже стараюсь, чтобы голос звучал смиренно.
Христос за то время, что я раздумывала, какой вариант поведения выбрать, уже переместил руки на грудь и скрестил их.
— Что? — переспрашивает он несколько растерянно.
— Христос, что ж ты такой бестолковый? — не выдерживаю я долго своего смирения и решаю немного его куснуть. Так — самую капельку, — Я говорю — хорошо, ужин за мной.
Руки с груди убирает и несколько раз хлопает ресницами, явно соображая, что же ему, бедному, делать дальше. А это, кстати, хорошо — соображалка у мужчины должна работать постоянно. Не расслабляясь.
— Дай мне только чего-нибудь, чтобы переодеться, — озадачиваю я босса.
Он окидывает меня с ног до головы, чешет затылок и уходит. Возвращается минут через пять, пока я понажимала кнопки на его кофемашине. В руках у него спортивки и клетчатая рубаха.
— Всё чистое.
— Угу. Ванная где?
— Там.
Топаю в ванную с одеждой. Переодеваюсь — штаны норовят упасть, рубаха нормально, только рукава закатываю. Выдергиваю шнурок из штанов и повязываю вокруг талии — так спортивки держатся там, где им положено.
Заодно руки мою. Христоса нахожу в той же позе на кухне.
— Брысь отсюда, — говорю ему.
Насупливается.
— Я вообще-то дома у себя…
— Всё равно брысь.
Уходит, печально на меня оглядываясь.
Соображаю, что можно сделать из продуктового набора. Лучше бы мясо было куском, чем фарш — тогда картошку можно было бы с ним просто потушить, а так… А с другой стороны — можно из фарша сделать мясо типа по-французски, а картошку все равно потушить.
Принимаюсь сначала за мясо, формирую из фарша лепешки, смазываю майонезом, на них выкладываю лук, грибы, помидоры, сверху тру сыр. Отправляю всё это дело в духовку.
Замечаю любопытную физиономию Христоса, просунутую в кухонную дверь.
Я после его выходки уже успокоилась.
— Чего маешься, господин босс? Кушать хочешь?
С настороженностью смотрит на меня. И тут мне приходит в голову идея.
— Слушай, сын буржуев, а ты картошку чистить умеешь?
— Вредная какая ты, — бухтит Христос, — Чего сразу обзываешься?
— А ты прям ангел!
— Я — Бог!
Прыскаю от смеха.
— Так умеешь картошку-то чистить, божество?
— Умею.
— Иди тогда сюда. Будешь за поварёнка…
У Христоса даже рот от возмущения приоткрывается, но помогать идет.
Вместе дело движется быстрее. Скоро в сковороде шкварчит картошечка — с луком, морковкой и грибами. А я даже десерт решаю забабахать.
А что?
Знай наших!
Любая русская девушка из любого положения найдёт достойный выход!
Глава 13. Как Христос и Клара переночевали
Клара
Десерт самый простой — протертый творог перемешала со взбитыми сливками, туда же банановое пюре. И всё это дело украсила кусочками бананов, сбрызнутых лимонным соком.
Но Христос, который снял с себя весь гламур, а сейчас уписывает тушеную картошку и мясо, сидя за столом в обычных спортивках и простой футболке, да еще босиком, кажется всем довольным.
Вон как щурится. Как кошак уличный, которого подобрали и впервые нормально накормили. Я тоже ем — а что я, лысая? Готовила, готовила, еще и голодной остаться.
Постепенно тело погружается в состояние нирваны — сегодня был длинный, нервный день. Сейчас животик заполняется едой, кожа на нём натягивается, а глаза так и норовят закрыться.
Но я не у себя дома, а практически на вражеской территории. Хотя, наверное, можно уже считать Христоса Александровича за капитулировавшего. Десерт мы честно с ним делим пополам.
После я отваливаюсь на спинку стула и прикрываю глаза.
В такой положении слышу голос Христоса:
— Ты меня перекормила…
Вот ведь! Никогда не бывает доволен.
— Я тебя не кормила. Ты сам ел. Ты мне лучше скажи, как я домой теперь попаду.
— Я тебя завтра отвезу.
Приоткрываю один глаз — второй почему-то так и не открывается.
— Если ты рассчитываешь на что-то помимо ужина… — начинаю монотонно бубнеть с некоторой толикой угрозы.
Но Христос машет на меня рукой, как на надоедливую муху, и продолжает вместо меня:
— То хрен мне что