Поцелуй за меня Риту (сам всё равно не осмелюсь!) и передай мое восхищение Инне. Ее книга «Беседы с профессором Григорьевым о минералах и самоцветах» произвела на меня громадное впечатление. Написано так живо, так умно! Прелесть! И книга, и писательница! Засим прощаюсь.
Твой М. Гарин
Конец документа 8
Глава 8.
Суббота, 9 февраля. 8.30 утра
«Гамма»
Тель-Авив, район Рамат Авив
Глебский проснулся поздно – для него это было роскошью. Солнце цедило лучи сквозь жалюзи, в квартире стояло благостное, воистину субботнее безмолвие, и только мурлыканье Риммы, что пристроилась хозяину под бочок, нарушало восхитительную тишину. Но счастье, даже самое малое, не длится долго.
Едва комиссар потянулся, со стоном разминая затекшие мышцы спины, как завибрировал сотовый: «Бр-р-р! Бр-р-р!»
Аарон нахмурился недовольно, сунул руку под подушку и вытащил гаджет. На дисплее светилось: «Ириска». Наморщенное лицо Глебского разгладилось.
– Шаббат шалом, папуля! – послышался чуть сонный голос дочери.
– Шаббат шалом, солнышко, – ответил отец, прижимая трубку к уху и устраиваясь поудобнее. Римма недовольно мотнула головой. – Раненько звонишь для шаббата! Небось, всю ночь над своим стартапом колдовала?
– Пап, слушай! – Ирит заговорила быстро, с характерным для нее возбуждением, когда в красивой головке крутится гениальная мысль. – Я вчера… м-м… да, ближе к ночи, смотрела твой файлик с той записью… Ну, помнишь, с «УАЗиком»-призраком? И у меня… у меня родилась идея. Совершенно безумная, на первый взгляд!
– Г-хм… – промычал Аарон, прикидывая масштаб «безумия» своей технически одаренной дочери, и кисло добавил: – И что же, эта идея требует моего немедленного вмешательства в шаббатний покой?
– Требует! Но если всё сработает, папуль… – голос Ирит упал до драматического шепота. – Это будет… вообще! Ничего подобного ты еще просто не видел! Представь: мы соберем все кусочки паззла в одну картинку! Как в самых крутых фильмах про расследования!
– Ох, уже вижу… – вздохнул Глебский, но в его голос прокралось любопытство. – И что тебе для этого «вообще» нужно? Кроме нарушения всех мыслимых заповедей шаббата?
– Видео! – выпалила Ирит. – Все записи с тех регистраторов! Со всех студенческих машин! Сколько их у вас? Папа, это критично!
Аарон мысленно прикинул. Вчера Мозес упоминал о дюжине машин, чьи записи они изъяли или скачали.
– Дюжина, не меньше. Может, четырнадцать… Да зачем тебе все? Там же, в основном, одно и то же.
– Нет-нет-нет! – затараторила Ирит. – Это как раз ключ! Чем больше ракурсов, тем круче будет результат! Пап, ты можешь… Ну, пожа-алуйста! Как можно быстрей доставить их мне домой? Все флешки, диски… что там у вас есть? Тогда я прямо сейчас и начну! У меня тут кое-какой софт… я его доработала ночью… Он просто создан для такого!
– Сейчас? В шаббат? – Глебский приподнял бровь, глядя в потолок. – Ириска, дорогая, даже я, грешник, стараюсь сегодня не включать компьютер без крайней нужды. А ты хочешь целую операцию по доставке данных…
– Па-а-ап! – в голосе дочери зазвучала убийственная смесь мольбы и абсолютной веры в успех. – Это самая-самая крайняя нужда! Поверь! Если моя идея сработает… Ты увидишь путь этого «козлика», как на ладони! Откуда приехал и куда уехал!
По-настоящему. Не разрозненными кусками, а единым целым! Как будто над пустыней летал квадрокоптер, и всё заснял! Ну, пожа-а-алуйста!
Аарон закрыл глаза. Он знал этот тон. Ирит редко ошибалась в своих инженерных прозрениях. А дело с исчезновением Талии Алон и этим чертовым «УАЗом» с советской символикой – да еще с чертовой помадой из несуществующего СССР! – не давало ему покоя. Шаббат шаббатом, но улики могут и «остыть»…
– Ладно… – тяжело вздохнул он. – Попробую уговорить Карла. Сиди жди. И… постарайся не спалить квартиру со своими экспериментами!
– Ура! Ты лучший, папуля! Шаббат шалом! – звонкий поцелуй в трубку, и связь прервалась.
Глебский еще секунду смотрел на телефон, затем нашел в контактах номер Калева Мозеса и набрал его. Он насчитал пять гудков, прежде чем на том конце сонно буркнули:
– Мозес…
– Карл, это Глебский.
– Сана́ц? – В голосе оперативника мгновенно исчезла сонливость, сменившись настороженностью. – Шаббат шалом, что случилось? Проблема?
– Шалом, Карл. Проблема в том, что ты мне сейчас нужен. Очень нужен.
– Сейчас? Но… сегодня шаббат, шеф…
– Знаю, знаю… – перебил его Глебский, делая голос нарочито спокойным, почти сладким. – О, я прекрасно помню, Карл, когда ты в последний раз искренне соблюдал шаббат! Это было… дай-ка вспомнить… В канун ишачьей Пасхи, 7 когда тебя нарядили в талес и заставили читать Кадиш над сгоревшим шашлыком у дяди Гидеона?
На том конце повисло тягостное молчание. Глебский мысленно представил, как Мозес морщится.
– Шеф… – зазвучал жалобный стон.
– Не «шефкай», Карл! – Глебский резко сменил тон на командный, с изрядной порцией льда. – Ты сейчас идешь в отдел. Берешь все носители с видеозаписями с места нападения на лагерь Алон. Все флешки, все диски. Все. Понял?
– Но… – попытался возразить Калев.
– Никаких «но»! – рявкнул комиссар. – Потом садишься в свою машину и едешь вот сюда… – он продиктовал адрес Ирит. – Передашь всё лично в руки моей дочери. Быстро, тихо и без вопросов! Нет, если тебе, Карл, не нравится работать у меня в отделе и выполнять приказы, когда это действительно нужно, то… – голос Глебского утих до опасного мурлыканья. – Ладно, я с огромным удовольствием устрою тебя младшим дознавателем в Кирьят-Шмону! Там у тебя будет столько свободного шаббата, что ты успеешь выучить Талмуд наизусть! – Выдохнув, он сказал обычным голосом: – Так… Адрес ты знаешь. Доставишь всё через полчаса, максимум.
Не дожидаясь ответа, комиссар резко положил трубку. Он знал, до чего Мозес ненавидит север, считая Кирьят-Шмону концом света, а должность младшего дознавателя – каторгой. Угроза была более чем пугающей для опера.
Аарон повалился на подушки, глядя в потолок. Римма неодобрительно мяукнула.
«Ну вот, шаббат начался… – криво усмехнулся комиссар. – Спасение археологини, советские призраки, ишачья Пасха и Кирьят-Шмона… Ирит, что ты там задумала?»
Тот же день. 9.10 утра
«Гамма»
Тель-Авив, бульвар Ротшильда
Шлепая тапками и кутаясь в пижаму с пузатыми единорогами, Ирит побежала открывать дверь. На пороге стоял Калев Мозес – растрепанный, в мятых джинсах и растянутой футболке, явно надетых наспех. Лицо опера выражало смесь недосыпа и глубокой обиды за нарушенный шаббат, а в руках он держал плотный пакет с надписью «Дело Алон. Видео с РГС».
– Шаббат шалом, Ирит, – вытолкнул Мозес, стараясь быть вежливым.
– Шалом, Калев! Заходи, заходи! – Сияя, Ирит, схватила опера за рукав и втащила в прихожую. – Папа сказал, ты привезешь сокровище! Это оно? Супер! Спасибо